Таня остановилась и подумала. Потом рассудительно сказала:
– Во-первых, третьего дня – это позавчера. Во-вторых, вы по Годлевичу осмотр делали не позавчера, а три дня назад. Ты же день проболел.
Антон успокоился и взял Татьяну под руку. Он пока не мог понять, нравится она ему или нет. Вообще-то, скорее нравилась, но кое-что в ней его озадачивало, если не сказать – раздражало. Ему, ребенку из профессорской семьи (хоть в прокуратуре этот ярлык к нему пристал в ироническом смысле), резали слух вульгаризмы ее речи, нахалинка в поведении, но он готов был извинить ей все это за искреннее к нему отношение и за легкость, с которой они общались. И потом, надо признать, что нахалинка нахалинкой, но липучкой Таня не была.
На подходе к прокуратуре их с размаху хлопнул по плечам выскочивший, как черт из табакерки, Спартак Иванович.
– Ну что, голубочки, из одной постельки выпорхнули? – гаркнул он на всю улицу. – А ты молодец, Антон Борисович, не теряешься! И Танюха наша – тоже девка не промах. Ну, как квартирка у профессорского сыночка? Понравилась?
Таня раздраженно сморщилась, Антон почувствовал, как залился краской, и возненавидел себя за это.
– Ладно, хлопцы, не журитесь, это я шучу, – скороговоркой проорал Спартак Иванович. – А ты, молодой, кстати, подвернулся! Мне писарь нужен, я же тебе говорил! Я дело в суд направляю, надо опись пописать. Давай, молодой, зайди ко мне!
Антон скис, не смея ослушаться энергичного Спартака Ивановича; значит, день насмарку, и к Полякову он не успеет, но вмешалась Таня.
– Спартак, ты зарвался, – холодно сказала она, – ты не забыл, что это Одинцовой стажер, а не твой? Она ему, знаешь, сколько заданий надавала?
– Ой-ой-ой, – ответил Спартак Иванович, – подумаешь! Стажер – это народное достояние. Что от бабы Тони убудет, если я кусочек отщипну?
– Даже и не думай, – отрезала Таня, взяла Антона под руку и обогнула Спартака по дуге.
– Ну и пожалуйста, – совершенно не обиделся Спартак. – Молодой, а куда это ты вчера с Висневичем мотался?
– С кем? – удивился Антон.
– С участковым из девяносто шестого отдела.
– А-а, мы на повторный осмотр ходили, – промямлил Антон, опасаясь, что Спартак сейчас спросит, кто его туда отправил, и выяснится, что никаких заданий наставница ему не давала, и что стажер, вместо того, чтобы сидеть в конторе и помогать старшим следователям, занимается самодеятельностью. Но Спартак Иванович довольно заржал и опять хлопнул Антона по плечу.
– Молодец, хоть кто-то этого разгильдяя заставил принести пользу обществу. А то ксиву в кармане носит, а на ментовку не работает, только шаверму свою крышует.
– Бизнес? – понятливо уточнил Антон.
– Ну да, держит ларек у вокзала, то мясо им возит, то лук на рынке покупает, то аренду продлевает... А тут на осмотр ходил! Да это подвиг с его стороны!
У Антона отлегло от сердца. Значит, отвлекал он участкового не от важных государственных дел, а от личных, так что не грех это.
– А шаверма-то хоть приличная? – осмелев, поинтересовался он.
– А то! Ежели он собачатиной кормить будет, его лавочку немедленно прикроют. Персональная ответственность – это, брат, великая вещь. Я когда в тюрьму еду, всегда шаверму покупаю на перекус. Знаю, кому предъяву делать, если что. И ментовский следотдел той же дорогой ездит. И опера из РУВД. Контроль качества. Наша шаверма – лучшая в городе. Вот так-то.
За разговорами не заметили, как пришли, и у дверей канцелярии столкнулись с Одинцовой, державшей в руке дорожную сумку. На ней был совершенно обалденный плащ какого-то очень изысканного покроя, с высоким замысловатым воротником, делавший ее похожей на королеву в изгнании.
– Привет всем, – рассеянно сказала она, глядя поверх их голов. – Татьяна, я в командировку, на три дня. Антон Борисович, ты найдешь, чем заняться. Спартак Иванович, тебе за меня дежурить по городу.
Раздав указания, Одинцова пошла дальше по коридору. Видя боковым зрением ее удаляющийся силуэт, Антон вдруг подумал, что она ему кого-то напоминает, и это воспоминание почему-то его тревожит. К его удивлению Спартак Иванович, который, по логике вещей, должен был бы громогласно возмутиться, что его ставят перед фактом подменного дежурства, безропотно снес высокомерное заявление Одинцовой, более того – уже не цеплялся к Антону со своими описями, а тихо нырнул к себе в кабинет.
А Антона Татьяна быстро затащила в канцелярию, закрыла дверь и потерла ручки.
– Класс! Видишь, как все хорошо складывается! Сейчас придумаю, как мне улизнуть, и мы пойдем искать зеркало.
Таня проскользнула в кабинет прокурора, а Антон в ожидании ее присел на стул у двери и мимолетно подумал, что в свой кабинет не заходил уже почти неделю. Хотя, по большому счету, делать там нечего.
Выйдя от прокурора, Таня подмигнула Антону:
– Шефу не до тебя, он докладную пишет. Говорит, пусть с ам чем-нибудь займет ся. В смысле, чтобы ты к нему не приставал.
– А ты?
– А меня он тоже отпустил, – пожала плечами Таня. – Я сказала, что пойду в РУВД за почтой, потом обедать, потом еще что-нибудь придумаю.
Подойдя к телефону, она набрала номер отдела милиции. Похихикав в трубку и получив от дежурного положенную порцию комплиментов, она черканула на бумажке точный адрес почившего в бозе Полякова Герарда Васильевича, 1922 года рождения, и показала эту бумажку Антону.
Адрес был другой, не тот, что Антон со слов понятого записал в протокол. Но такое редкое имя... Вряд ли это совпадение. Хотя для очистки совести надо зайти в тот дом, где жил Годлевич, и проверить адрес, указанный в протоколе.
Сверяясь с протоколом, они поднялись к нужной квартире и позвонили в дверь. Довольно долго за дверью было тихо, потом скрипучий голос – не разобрать мужской или женский, – каркнул из глубины квартиры:
– Чего надо?
– Нам нужен Поляков Герард Васильевич, – вежливо сказал Антон, подавшись к двери, чтобы его лучше было слышно в квартире.
– Нету никакого тут Герарда, и нечего ходить, людей беспокоить, – отрезали из-за двери.
– А давно нету? – спросила Таня.
Шаги, зашаркавшие было вглубь квартиры, вернулись в прихожую.
– И не было никогда! А вы идите отсюда, а то сейчас милицию позову, – пообещал голос и удалился теперь уже окончательно.
– Что и требовалось доказать, – развел руками Антон.
Спустя полчаса они с Таней уже стояли на площадке у опечатанной двери квартиры, адрес которой значился в Таниной бумажке.
– Что делать? – спросил Антон, безнадежно разглядывая уголок бумажки с оттиском герба.
– Что делать? – переспросила Таня, решительно перешла площадку и нажала кнопку звонка на двери напротив.
