Со своим властным характером она не смогла ужиться с невесткой в двухкомнатной «хрущевке», но устроила так, что это якобы сын не смог ужиться с супругой. Решили разменивать квартиру. А какие были варианты? Невестка Людмила с ребенком – маленьким Артуром в любом случае могла рассчитывать на однокомнатную квартиру, а Цезарю предстояло всю оставшуюся жизнь мыкаться в одной комнате вместе с неуживчивой мамочкой, к тому же претендовавшей на собственную личную жизнь. К лету нашли обмен, но вдруг свекровь – Альбина Федоровна – уговорила отказаться от этого варианта, объяснив, что нашла гораздо лучший обмен и что все решится на следующей неделе. Людмила сказала ей, что на следующей неделе уезжает в отпуск, на юг, с сыном и подругой, у нее уже были куплены билеты на самолет, на четверг, но Альбина Федоровна заверила ее, что они все успеют.
А в субботу Цезарь уехал в отпуск – по путевке на турбазу в Луге. Утром они с Людмилой вместе вышли из дома, Людмила отправлялась на дачу к своим родителям, навестить сына. В город она вернулась в десять вечера в воскресенье, ей позвонила ее родная сестра – узнать, как она добралась, и Людмила возбужденным шепотом стала говорить ей: «Ты знаешь, чем я занимаюсь? Мы с Альбиной пьем чай на кухне!» Сестра была поражена: свекровь давно уже не то что чай с Людмилой вместе не пила, а даже не разговаривала с невесткой и в комнату к той не заходила. «Она со мной любезничает, мне даже интересно, – продолжала Людмила, – но я потом тебе все расскажу».
Сестры договорились созвониться, и Людмила повесила трубку. А через час, около полуночи, она позвонила своей сослуживице и попросила ту зайти на следующий день к ней домой, забрать ее заявление о предоставлении ей трехдневного отпуска за свой счет по семейным обстоятельствам – как раз на те три дня, что оставались до очередного отпуска, – и отнести начальнику. Подруга спросила, не случилось ли у нее что-нибудь, не нужна ли помощь? На что Людмила ответила, что случилось кое-что, но хорошее, она потом все объяснит; голос у нее был радостный. Утром сослуживица зашла, дверь ей открыла Альбина Федоровна и отдала заявление на три дня за свой счет, без сомнения написанное рукой Людмилы. «А где сама Людмила?» – спросила сослуживица. Альбина Федоровна пожала плечами.
Больше Людмилу никто никогда не видел.
В середине недели выяснилось, что Людмила не пришла в райком партии, где ей должны были вручать партбилет, и ее родные и друзья забили тревогу. Сестра и два сослуживца Людмилы поехали к ней домой; дверь им открыла Альбина Федоровна, весьма растерявшаяся от их нежданного визита. Их изумленным взорам предстала картина полного разгрома в комнате Людмилы: на полу валялись вытащенные из шкафов вещи Людмилы – платья, пальто, белье, часть вещей уже была связана в тюки. «Что здесь происходит?!» – выдавила из себя сестра Людмилы. Альбина Федоровна объяснила, что невестка уехала в отпуск, а ее попросила убраться в своей комнате и выкинуть ненужные вещи. Но среди этих ненужных вещей, подготовленных к выбрасыванию, сестра заметила новую шубу и выходные платья Людмилы, не говоря уже о том, что отношения между невесткой и свекровью давно уже исключали обращения друг к другу с какими-либо просьбами.
После этого Альбина Федоровна буквально выпихнула их из квартиры и захлопнула дверь. Не в силах уехать, сестра и друзья Людмилы около часа стояли во дворе у дома и изумленно наблюдали, как Альбина Федоровна выносит на помойку узлы с вещами своей невестки, а потом – ведь немолодая уже женщина – раза три-четыре спускается с четвертого этажа с ведрами грязной воды, видимо, от мытья пола, и выливает ее на газон. Переварив увиденное, они поехали прямиком в милицию.
Во время следствия по делу, возбужденному по факту исчезновения Людмилы, ее бывший муж, вызванный с турбазы, заявил, что к ее исчезновению могла быть причастна его мать, которая ненавидела Людмилу всей душой, а кроме того, имеет преступное прошлое, так как ещё до его рождения сидела в тюрьме за убийство своего старшего сына. Там с ней каким-то образом познакомился отец Цезаря и, пользуясь своим влиянием, добился ее освобождения и женился на ней.
Будучи с пристрастием допрошенной, Альбина Федоровна рассказала следователю уже несколько другую историю исчезновения Людмилы. Вернувшись с дачи Людмила якобы попросила у нее в долг пятьдесят рублей на срочный аборт и, получив деньги, ушла; во всяком случае, Альбина Федоровна легла спать, а когда проснулась утром, невестки дома не было. Видимо, предположила Альбина Федоровна, той где-то подпольно сделали неудачный аборт, приведший к ее смерти, и избавились от тела.
После этого дело приостановили, и оно лежало долгие годы мертвым грузом в архиве районной прокуратуры.
Не прошло и полугода после исчезновения Людмилы, как Цезарь женился на своей студентке, – он преподавал в институте, и у женщин, по всеобщему признанию, пользовался успехом. У них родились две девочки, а бедного Артура рвали на части родные Людмилы, с одной стороны, и Цезарь с Альбиной Федоровной – с другой. Артур жил то здесь, то там.
А через пять лет история этой семьи сделала новый криминальный виток: в один ноябрьский день Цезарь Артокалис явился в. милицию и заявил, что он убил своего сына. По его словам, его третья в жизни попытка устроить семейную жизнь не увенчалась успехом: жена его не понимала, на работе наступил полный крах и он решил покончить с собой, но предварительно (цитирую Цезаря дословно) «убить сына, чтобы он не испытал психической травмы, потеряв, кроме матери, еще и отца». Рано утром он привел мальчика на кладбище и больше двадцати раз ударил его по голове туристским топориком, но поскольку ребенок все не умирал, он сбросил его в протекавшую мимо кладбища речку и долго еще, пока течение относило тело сына, слышал его стоны.
Цезарь объяснил, что после убийства сына он решил броситься под электричку, но было еще рано и электрички не ходили. Тогда он привязал петлю к дереву и пытался повеситься, но сук обломился, и он упал. Затем он решил замерзнуть и лег на снег («но стало холодно, и он поднялся», – съязвил судебно-медицинский эксперт, работавший по делу). Тогда он пришел в отделение милиции и рассказал о совершении убийства, ожидая, что его за это расстреляют. (Правда, это не помешало ему позже обжаловать даже не максимальный срок лишения свободы, назначенный по приговору.)
Вскоре из речки выловили труп мальчика; все, что рассказал Цезарь об обстоятельствах убийства, подтвердилось. Поскольку дикая история детоубийства не укладывалась в голове у нормальных людей, Артокалис последовательно прошел три психиатрические экспертизы, последнюю – в институте Сербского, и заключения всех трех комиссий гласили: вменяем. В ходе практически всего следствия и в суде он давал подробные показания об убийстве и только на одном допросе дрогнул, видимо, соблазнившись перспективой спастись от зоны в психбольнице, – начшт плести что-то о том, что в камеру «прилетал голубь и голосом бабушки говорил – „признайся»», но потом, возможно, рассудил, что неизвестно еще, что лучше, зона или психушка, и получил свои тринадцать с половиной лет.
Однако это был еще не конец. Отбыв пять лет, Артокалис, при горячей поддержке своей матушки, стал осаждать суд и прокуратуру жалобами о якобы незаконном его осуждении, поскольку сына убил не он, а какие-то загадочные посланцы его бывшей жены Людмилы, пропавшей много лет назад. В жалобах он в красках живописал о том, что однажды к нему явились люди и передали привет от бывшей жены, показав ее фотографию, сделанную явно после ее исчезновения, а потом приказали привести рано утром на кладбище сына и убили его (зачем?!). Дело возобновили по вновь открывшимся обстоятельствам и поручили мне.
