Не было времени. Оно как будто схлопнулось. Было лишь непрерывное, однородное и в каждый миг одинаково сильное ощущение «плохо». В какой-то момент Антон выбежал к огромной металлической двери, исцарапанной чьими-то ногтями, со следами ударов ботинками, с кровоподтёками. Эта дверь надолго стала пристанищем для Антона. Он жил возле неё, предпринимая бесконечное число попыток совладать с нею. Время от времени, к огромному удивлению Антона, все те безгранично ужасные ощущения, конца которым не было и не предвиделось, немного ослабевали. Но вместо отдохновения, они приводили лишь к усилению паники и ужаса перед тем, что облегчение – лишь временное, и что совсем скоро весь этот кошмар продолжиться, и что он будет продолжаться бесконечно. Не было надежды, не было никакой веры. Лишь просто «плохо», бесконечное плохо.
– Никки! – Антон услышал голос, который он определённо уже где-то слышал, но ни за что не смог бы его распознать, как будто бы кто-то давно забытый, но некогда до безумия близкий и важный вновь заговорил с ним. Он поднялся и подошёл к двери. И легонечко её толкнул. Дверь со скрежетом открылась, и он увидел коридор, освещённый ослепительным светом, проникавшим с его дальнего конца.
Глава 4. Калейдоскоп бытия. Свет
Ник открыл глаза. В лучах солнца чайка, едва заметно покачиваясь на ветерке, сидела на прежнем месте.
– Так что ты видел, Антон? – спросил Джонатан.
– Я ехал в машине по Дмитровскому шоссе и услышал твой голос, – начал рассказывать Ник, – и едва я моргнул, как оказался там! – и Антон вновь инстинктивно обернулся назад, где должна была быть пещера, но он лишь ещё раз удостоверился, что кроме монолитной скалы, залитой солнечным светом, позади него не было никакой пещеры.
– И как ты думаешь, сколько времени ты там провёл? – интересовалась Чайка.
– Целую вечность! – отвечал Ник.
– Не совсем так, Антон. – делово отвечал Джонатан. – Ты провёл там нисколько, ведь ты ещё даже не открыл глаза, моргая. Ты ещё и метра не проехал даже, а ты говоришь… Вечность! А что, по-твоему, вообще такое – «Вечность»?
– Вечность – это когда всегда. Это когда нет ни начала, ни конца, а есть одна сплошная длинная, бесконечная вечность.
– Так ты сказал, что вечность – это когда нет ни начала, ни конца, но…
Открыв глаза, Антон увидел на капоте своей Хонды в ореоле ярчайшего света Чайку Джонатана. Никакого перерыва в восприятии событий не было; Хетфилд, вокалист Металлики, пел следующее слово песни, а машина прокатилась вперёд на каких-то несколько десятков сантиметров.
– …Но, как видишь, у твоей «вечности» были и начало, и конец, не так ли? Просто мы забываем, откуда и куда попадаем, всё будто в тумане… – закончил фразу Джонатан. – До новых встреч, Ник.
– Это невероятно! Восхитительно – во весь голос прокричал Никки. Я всё понял! Спасибо, Джонатан! – на глазах Антона проступили слёзы радости. – Я постараюсь больше не забывать!..
Никки моргнул, но в следующий же миг Джонатана уже не было на капоте. Антон сделал радио потише, выкурил сигарету, и уже через полчаса поднимался на лифте в офис компании, в которой работал. Впереди был длиннющий рабочий день, но Ник поспешил, – пока были свежи воспоминания, написать о том, что с ним произошло. Он сел за компьютер, открыл текстовый редактор и напечатал первую строку: «…Позади себя он услышал оглушительный грохот». Дописав последние слова: «Целая вечность!» он взглянул на часы. Было пять часов вечера, но он ни за что бы не сказал так, ведь прошла… Целая вечность!
Часть вторая. Сила мечты
Глава 1. Он так долго этого ждал…
Он заглушил двигатель, немного расслабился в кресле и осмотрелся по сторонам. Его высокоплан стоял посреди нетронутого луга, залитого весенним солнцем и поросшего каким-то небольшими жёлтыми цветочками. Небо было безоблачным и какого-то немного неестественного голубого цвета, глубина которого поражала. Всё казалось столь первозданным, что лишь укатанные кое-где высокопланом жёлтые поросли напоминали о присутствии в этих местах кого-то или чего-то. Одним словом, это был полностью их луг; вдали от цивилизации, мегаполисов, проблем, террактов и бесконечных душных офисов. Это дивное место располагалось, в принципе, не так уж далеко от самого прекрасного на земле озера Байкал, но и, в то же время, на километры вокруг – ни души. Лишь редкие обветшалые старушечьи избушки встречались время от времени, если свернуть с трассы М55 «Байкал» и двигаться южнее, к этому прекрасному местечку в течение сорока километров по бездорожью, что занимало в среднем полтора часа. Они разведали это место в конце апреля, а уже в середине мая весь их Мобильный Мир, заключавшийся в двух вместительных внедорожниках, один из которых тащил за собой их любимый прицеп-дом, а другой – просто грузовой прицеп, напичканный всяческим обиходным скарбом, высокоплане и безразмерной, но всегда следовавшей за ними любовью. Сперва они одним большим марш-броском за одиннадцать дней, чтобы не слишком спешить, перевезли туда всю свою наземную технику, заодно и посетив по пути несколько интересующих их городов, дабы бегло с ними познакомиться. За неделю они разобрались с «новосельем» и облюбовали уютный краешек того самого цветочного луга, поставив свой мобильный дом под небольшими сосенками, что росли плотной стеной у самой кромки луга, в десяти шагах от прозрачного ручейка, вода в котором была такая же прозрачная как и талая вода с ледников. За соснами, под которыми стоял их прицеп «Бюрстнер», начинался густой смешенный лес, ограничивавший поле с южной и восточной сторон. Северная кромка луга переходила в холмы, плотной грядой уходившие километров на шесть-восемь вдаль, ну а западная его сторона ограничивалась узенькой и совсем неглубокой речушкой, через которую бобры старательно перекинули настолько широкую и прочную «плотину», что достаточно громоздкая техника в виде запряжённых во внедорожники прицепов играючи её преодолевала. Затем в течение пяти дней Ник доставил туда и свой любимый высокоплан, вылетев регулярным рейсом из Иркутска в Москву, а уже из Москвы небольшими ежедневными перелётами по полторы тысячи километров в сутки «пригнал» свою летающую малютку прямо к дверям их Мобильного Мира. Картина была дорисована! То, о чём сперва он один, а затем уже и они вместе мечтали несколько лет, наконец-таки свершилось.
Едва пропеллер перестал вращаться, Ник открыл фонарь высокоплана, и тотчас же свежий утренний, благоухающий цветами воздух пахнул в кабину. Ник вдохнул так глубоко, насколько это было возможно, и в очередной раз поймал себя на мысли, что все те тяготы и испытания, конца которым он не видел ещё какие-то пару лет назад, остались в прошлом. Нет, он вовсе не боялся вспоминать о них и уж точно не проклинал. Напротив, он чуть ли ни с некоторым трепетом периодически вспоминал о них, понимая каждый раз, что если бы не они, то едва ли он со своей Любимой находились бы сейчас тут, в их собственном раю, ради достижения которого они и родились на этой Земле.
Дверь «Бюрстнера», стоявшего под сосенками метрах в ста пятидесяти от пришвартованного в жёлтом море высокоплана, открылась, и на пороге в ореоле ослепительного света, – по крайней мере, так он видел Её, показалась Она. Её звали Любовь. Нет, не та Любовь, сокращением от которой будет Люба, вовсе нет. То была сама Любовь, натуральное её воплощение. По крайней мере, Ник верил в это, а значит, так оно для него и было. Она была прекрасна настолько, насколько Ник мог себе только представить. Долгие годы он ждал именно её и вот… Она стояла перед ним во всей красе; настоящая, осязаемая, прекрасная, любимая им и любящая его, сексуальная, своенравная, ласковая, нежная, грациозная. Ник даже на секунду отвернулся, не сумевши выдержать того, насколько она была ослепительна. И… Она была всецело его, равно как и он полностью принадлежал ей. Нет, речь не идёт о собственничестве; то был совершенно иной уровень восприятия ими друг друга. Они не были двумя разными существами с двумя разными внутренними мирами; они представляли собой одно целое. Их сущности не нахлёстывались друг на друга, а только лишь безгранично дополняли одна другую. Это был один целый мир, одно целое существо, когда-то кем-то и зачем-то разделённое на Него и Неё. Их главным квестом по жизни было найтись и воссоединиться, что, в конечном счёте, и произошло. Оно обязано было произойти, и ни один из них ни разу в этом не усомнился, болтаясь в одиночестве долгие годы, прежде чем им суждено было найтись. Но если на них посмотреть немного под другим углом, то, конечно же, не были они и одинаковыми. Напротив, они были очень разными. Разными по каким-то отдельным составляющим, но это была не взаимоисключающая разность, а именно дополняющая. Будто бы сущность одного была неполной без сущности другого. Соединившись, они окончательно дополнили друг друга своими, подчас диаметрально противоположными качествами, и обрели такую единящую гармонию, такую невероятно мощную энергию, что пронизывала их от кончиков волос до пят, в которую едва ли поверит простой обыватель, расскажи ему о ней.
