Даже жутковато стало…
Конечно, Гирькин такую жизнь прожил, что испугать, а тем белее смутить его трудно было.
В коммунизм он перестал верить, еще работая на здешнем лесозаводе, потом с годами, на больших должностях, и вера в человека в нем угасла, а уже в начале девяностых, когда за отступное пришлось свою фабрику чеченам отдать, и в капитализм Анатолий Дмитриевич перестал верить.
Слава богу, что хватило у него ума откупные деньги в недвижимость вложить, а то на голой-то пенсии и демократию во главе с Владимиром Владимировичем Путиным можно возненавидеть…
И никогда, ни комсомольцем, ни предпринимателем не верил Анатолий Дмитриевич ни в какую мистику.
С трудом поднялся он на затекшие ноги.
Еще минут пять-десять, и уйдет с земли пронзительный свет, быстро загустеют на поселковых улочках сумерки…
Не теряя времени, Анатолий Дмитриевич снова оглядел расчищенное надгробье.
«ГИРЬКИН АД» — темнели на камне буквы.
5
Впрочем, на этот раз Анатолий Дмитриевич рассмотрел в надписи и кое-что новое. В слове «ГИРЬКИН» буквы стояли плотно, а в слове «АД» они чуть-чуть отстояли друг от друга.
«Это же инициалы! — озаренно сообразил Анатолий Дмитриевич. — Ну, точно… Гирькин — фамилия, а АД — инициалы. «А» и «Д»… Кстати, мои… Анатолий Дмитриевич… Хотя и не «Д» это… Нет тут черточки! Это земля так затвердела. Ну да, вот он счистил ее, и видно, что «Л» это… Это Гирькин А. Л. Например, Андрей Львович или Антон Лаврентьевич какой-нибудь».
Открытие это сразу успокоило Анатолия Дмитриевича.
В самом деле, совпадение, конечно, не слабое, но, с другой стороны, Гирькины в поселке — это Анатолий Дмитриевич точно знал! — и до него в районе жили. Вполне возможно, кого-то из них и похоронили на кладбище у церкви.
Скрылось за рекою, за заречным лесом солнце.
И сразу сошел со старого кладбища красновато-кровавый оттенок, снова превратилось оно в обыкновенный, заросший травой пригорок.
И с надгробья тоже стекли таинственные знаки.
И даже досадно стало, что так просто объяснилась загадка. Правильное объяснение Анатолий Дмитриевич нашел, но как-то скучновато получилось, даже жалко стало.
Анатолий Дмитриевич выкурил еще одну сигарету и, не торопясь, зашагал по набережной к своему дому.
Стекала и с речной глади закатная позолота. Река возле берегов потемнела, темнота эта сгущалась в непроницаемую черноту у лесозавода, и только на фарватере вода как бы чуть-чуть приподнялась светлой полосой, сливаясь с бессолнечным воздухом.
И прямо к темной прибрежной воде подступали квадратики огородов, а между ними в густой траве догнивали старые лодки…
Когда Анатолий Дмитриевич уже подошел к своему дому, показалось, будто кто-то окликнул его. Он оглянулся, но никого не видно было в сгущающихся сумерках.
6
— Странный какой-то день… — сказал Анатолий Дмитриевич дома.
— А что? — спросила жена, выходя из кухни. — Случилось что? Чего долго-то так?
— Да ничего вроде не случилось… — сказал Анатолий Дмитриевич. — Я, когда из леса выходил, знаешь, кого встретил? Ежукову!
— Какую Ежукову?
— Ну, Беллу Ивановну… Не помнишь разве? Она меня олигархом обозвала, дура такая! Правильно говорят, здесь поселок такой, кто ни приедет, сразу его за большого начальника принимают… И он чего хочет, то и творит с народом, пока не заберут наверх…
— Погоди! — остановила его жена. — Ты лучше расскажи, чего тебе там привиделось? Какую ты Ежукову видел? Белла Ивановна померла еще пять лет назад!
— Как померла?! — проговорил Анатолий Дмитриевич. — Ты…
Он не договорил, потому что совершенно отчетливо вспомнил, что и в самом деле умерла ведь Белла Ивановна. Точно умерла! Тогда еще говорили, что расстроилась она, когда Гирькин отказался на собрание местной партячейки прийти!
Глупости, конечно… С чего умирать из-за этого?
— Это она и устроила! — сказал Гирькин. — Вот ведь до чего вредная баба…
— Померещилось… — сказала жена. — Там место такое шальное, что часто мерещится всякое… Пошли ужинать! Остынет все…
7
Ужинали молча.
— Налей чаю! — попросил Гирькин. — Чего-то совсем сегодня голова тяжелая… И спал плохо.
И он замолчал, глядя на белых козочек, что прыгали на фарфоровом лугу на чашке.
— По телевизору говорили, что погода меняется, — сказала жена. — Вот и гуляет давление.
— А под утро какие-то кошмары снились… Алешку нашего видел. Он мне истории рассказывал, которые от ребят в оздоровительном лагере услышал… Страшные такие рассказы… Там, понимаешь, мать похоронили, а на следующий день дети стали исчезать из семьи. И вот только один отец и остался в доме. Так он даже раздеваться не стал, чтобы не уснуть. А когда полночь наступила, смотрит, выходит из печи мать, а за нею гроб черный выползает. Ну, отец схватил топор и изрубил гроб. И так, понимаешь, устал, что тут же и свалился без чувств, а когда проснулся, видит: вокруг-то дети лежат порубленные…
— Ужас какой! — сказала жена. — Тут и не только Ежукова привидится…
— Да… — сказал Гирькин. — А Алешка наш не звонил?
— Его мать на дачу повезла… Как приедут, обещала позвонить…
Они не успела договорить, когда резко зазвонил телефон.
— Да? — снимая трубку, сказала жена. — Это ты, Настя? Что?! Что с Алешей, Настя?! Разбился? Насмерть?!
Анатолий Дмитриевич смотрел, как, уронив телефонную трубку, медленно оседает на пол жена, но двинуться не было сил, каменная тяжесть сдавила его, и ему казалось, что откуда-то из темноты могильного надгробья, на котором высечены были буквы «ГИРЬКИН А.Л.», и смотрит он…
И все различал он сейчас…
И опрокинувшуюся фарфоровую чашку, на которой, как будто по небу, беззаботно прыгали белые козочки, и чай, что расползался коричневым пятном по столу, тяжело впитываясь в холщовую скатерть, и храм, который чуть приподнялся вверх, чтобы рухнуть наземь, пропадая во вздыбившейся земле и кирпичной пыли, тоже видел он…
И все длилось и длилось это мгновение.
Господь говорит тихо, но слышно всем
— Господь говорит тихо, но слышно всем, кто Его слушает…
Эти слова, похожие на цитату из сборника святоотеческих поучений, я услышал от своего соседа, отставного полковника в паломническом автобусе.
И сказаны они были по поводу сетований сидевшей впереди женщины, что в этом году в поездках по святым местам не пробирает ее чего-то. В феврале была в храме Гроба Господня на Святой земле, и то ничего не почувствовала! Все, видно, туристы затоптали там, захватали своими глазами…
