Любопытно, что она вовсе не обрадовалась, а, напротив, явно
огорчилась.
— Нет, не смей даже думать об этом, — возразила
Келлер. — Просто это означает… — Она умолкла, вдруг сообразив, в чем
дело. — Это означает…
Ей помог Гален:
— …что мы должны убить дракона.
Келлер кивнула:
— Да, именно убить, а не просто вступить с ним в
борьбу. Надо избавиться от него. Тогда отдавать приказы будет некому. И еще:
это единственный способ предотвратить раскол в стане оборотней.
Илиана растерянно смотрела на листы пергамента, разбросанные
по полу.
— А вы уже знаете, как можно убить дракона?
Келлер подняла один из листов, но тут же отбросила его:
— До сих пор мы не нашли в этих свитках никаких
полезных сведений.
— Но мы еще не просмотрели и половины листов, —
возразила Уинни. — К тому же этот язык понимаете только вы с Галеном,
поэтому листы, которые просмотрели мы с Ниссой, можно не считать.
Работы было еще очень много. Келлер вздохнула и резким тоном
объявила:
— Но думать о том, как убить дракона, пока слишком
рано. Если он не помешает церемонии обручения, уничтожить его можно и потом.
Уинни, подумайте вместе с Ниссой, как защитить Илиану в субботу на вечеринке. А
мы с Галеном сегодня посидим подольше и постараемся прочесть все листы.
Уинни озабоченно нахмурилась:
— Босс, ты слишком много на себя берешь. Если опять не
выспишься, то не сможешь действовать быстро и решительно.
— Отосплюсь в воскресенье, — отмахнулась
Келлер, — когда все будет кончено.
Келлер рассчитывала, что этой ночью они с Галеном будут
изучать свитки каждый в своей комнате. Но, когда все разошлись по спальням,
Гален остался в гостиной вместе с ней и в одиннадцать вечера включил телевизор.
В программе новостей сообщили, что произошло еще несколько случаев нападения
зверей на людей.
Дослушав новости, Келлер взяла стопку листов пергамента. Но
Гален сказал:
— Я тоже буду здесь читать, — и поделил стопку
листов пополам.
Келлер стало неловко. В последнее время, оставаясь наедине с
Галеном, она всегда чувствовала неловкость. А он спокойно изучал письмена, не
отвлекаясь и не заговаривая с Келлер.
Но время от времени он все же поглядывал на нее. Келлер
чувствовала его взгляд, понимала: Гален ждет, когда она поднимет голову.
Келлер упорно листала письмена.
Гален молчал. Подождав немного, он снова занялся
пергаментами. Работа продолжалась в полной тишине.
И все-таки Келлер не могла целиком сосредоточиться на деле:
мешало присутствие Галена, и она ничего не могла с собой поделать. Она была
пантерой и чувствовала тепло его тела, находясь на расстоянии трех футов, чуяла
его запах, и этот запах был приятным. От Галена пахло чистотой и мылом, а еще
чем-то теплым, сладким и здоровым. Как от шерсти щенка, греющегося на летнем
солнце.
Все это отвлекало Келлер, мешало с головой погрузиться в
работу. Порой слова на свитках сливались, и тогда она и вовсе не могла уловить
смысл фраз.
Но гораздо сильнее, чем тепло, запах и взгляды Галена, на
нее влияло некое ощущение, в котором Келлер сначала никак не могла разобраться.
Потом поняла — единство, почти осязаемое напряженное поле, возникшее между
ними. Казалось, потрескивает наэлектризованный воздух, приподнимая короткие
волоски на руках Келлер. Как ни старалась она отмахнуться от этих ощущений, все
напрасно.
А тишина лишь усиливала напряжение.
«Надо что-то сказать, — решила Келлер. — Неважно
что, главное, чтобы он понял: на меня все это не действует».
Она уставилась на пергамент, уже начиная его ненавидеть.
Если бы удалось найти в этих свитках что-нибудь полезное…
И вдруг Келлер увидела то, что искала, на листе, который в
эту минуту держала в руках.
— Гален, смотри — это самые древние рукописи, в них
речь идет о драконах. Говорится и о том, на что способны драконы, что им
подвластно, кроме черной энергии. — Она начала читать, запинаясь на
малознакомых словах: — «Дракону достаточно прикоснуться к любому зверю, чтобы
принять его облик, узнать все, что известно этому зверю, обрести все его
умения. Число обличий, которые он может принимать…» Кажется, следующее слово
означает «бесконечно». «Следовательно, он истинный оборотень, единственный,
достойный этого звания».
— «Число обличий, которые он может принимать,
бесконечно…» — повторил Гален, заметно волнуясь. — Знаешь, в этом есть
смысл. Тот же дар унаследовали и члены Первого Дома, только у них он довольно
слабый. Мы можем выбрать облик любого зверя — но только в первый раз. А потом
нам приходится перевоплощаться именно в этого зверя.
— Тебе надо лишь прикоснуться к зверю, чтобы принять
его облик? — спросила Келлер.
Гален кивнул:
— Так мы делаем выбор. Но истинный дракон может
прикасаться к чему угодно и принимать внешний вид любого предмета, мало того,
он может менять облик бесчисленное количество раз…
— Да. Значит, выследить дракона почти
невозможно, — вздохнула Келлер.
С началом разговора напряжение в комнате рассеялось, и она
немного успокоилась. По крайней мере, слова не застревали у нее в горле.
Но Гален вдруг придвинулся ближе, заглянул в ее лист.
— Интересно, говорится ли здесь что-нибудь о том, как
отличить… Подожди, Келлер, посмотри на нижние строчки.
Ей пришлось наклонить голову к листу, и волосы Галена
скользнули по ее щеке.
— Какие?
— Там говорится что-то про рога, — как в лихорадке
бормотал Гален. — Ты знаешь этот язык лучше, чем я. Что это за слово?
— «Независимо»? Нет, не так… — Она начала читать:
— «Но какой бы облик ни принимал дракон, его всегда можно узнать…»
— «…по рогам», — подхватил Гален.
Они закончили читать вместе, помогая друг другу:
— «На лбу у дракона бывает от одного до трех рогов, в
редких случаях — четыре. Эти рога… — оба невольно повысили голос, — вместилище
его силы, которую отнимают колдуньи, захватывая драконов в плен и лишая их
способности превращаться».
Оба замерли, глядя на пергамент, — эти минуты
показались Келлер бесконечными. Гален больно стиснул ее запястье и тихо
выговорил:
— Вот он. Вот ответ. — Он поднял голову и слегка
встряхнул ее руку: — Да, это решение! Келлер, мы нашли его!
— Тише! Ты переполошишь весь дом. — Но его
радостное волнение уже передалось Келлер. — Дайка подумать… Да, у Аждехи
могли быть рога. Его волосы были растрепаны, они падали на лоб. Помню, это
показалось мне странным. В остальном он был опрятен.
