Нет, Черное море — это святое. Оно — первое.
Трасса была на удивление хорошей, шли быстро. А может, соскучились по рулю и придорожному мельканию?
Но, когда первый экипаж решил остановиться, Ефим вообще еще не чувствовал усталости. Хотя против перекуса ничего не имел — аппетит-то он чувствовал всегда.
«Караван-сарай» был недавно построенным — современное двухэтажное зданьице: на первом — довольно большой ресторан, на втором — несколько номеров для уставших водителей.
Все вышли размяться, чтоб через пару минут дружно отправиться в кафе.
Самурай, улучив момент, подошел к Береславскому.
— Сколько мы здесь простоим? — спросил он.
— Вам хватит, — ухмыльнулся Ефим. Видимо, снова цинически, потому что ранимый нанайский юноша жалобно сморщился. — В случае чего подожду, — не обращая внимания на душевные муки чистого таежного существа, сказал Береславский. Он вполне одобрил идею Самурая как по сути, так и по материальному оформлению: несомненно, номера в придорожной гостиничке стоили в разы дешевле, чем во Владике. Значит, нужно действовать.
Народ не торопясь пообедал, потом в кайф покурил — шесть сотен километров хорошей дороги никак не могли считаться солидным препятствием. А может, просто не хотели быстро заканчивать? Ведь это был последний перегон их пробега.
Наевшись, накурившись и наговорившись, пошли к машинам.
Ефим предупредил, чтобы его не ждали, догонит в пути. Это, как правило, не поощрялось, но на последнем перегоне все можно.
А молодых влюбленных по-прежнему не было. Похоже — вошли во вкус. Но не подниматься же торопить?
И тут к Ефиму за столик подсел человек. Он сразу показался знакомым, однако Береславский, хоть и не жаловался никогда на память, вспомнить, где его видел, не смог.
Явно кавказец, явно видавший многое.
И точно то ли больной, то ли увечный.
Впрочем, впечатление некоей инвалидности сразу прошло, как только незнакомец начал говорить.
— Мне известно, что вы везете, — с места в карьер начал он.
Ефим ничего не ответил. Ему тоже известно. Ну и что?
Береславский уже понял, что этот приболевший товарищ представлял фирму, конкурирующую со Скреповым.
«Знакомый» незнакомец говорил негромко — только Ефиму слышно. И немного. Экономно, можно сказать. Но каждое слово шло в дело.
— Этот товар — мой, — четко и убедительно выговорил он.
Ефим опять ничего не сказал.
— Что молчишь? — неприятно улыбнулся его собеседник.
— Слушаю, — вежливо ответил Береславский.
— Я заберу его в городе, — сказал кавказец.
— Я не против, — сказал Ефим.
— Еще бы ты был против. — Вот же улыбочка у этого человека! Просто мороз по коже.
Но вот страх перед такими ребятами показывать нежелательно. Если, конечно, намеренно не демонстрируешь, для усыпления бдительности.
— Мне вообще-то заплатили, — сказал Береславский. Когда речь шла об оплате услуг, он чувствовал себя увереннее.
— За что? — спросил тот. — За доставку груза?
— За доставку машины, — аккуратно поправил Ефим. — Грузы — это по вашей части.
— Даже догадываюсь — кто, — сказал визави, и глаза его так сверкнули, что Ефиму действительно стало не по себе.
Хорошо, что он — Береславский, а не Скрепов. Хотя, с другой стороны, для таких ребят не имеет значения, в кого они всаживают пулю, если это действие кажется им целесообразным.
За столиком повисла пауза.
— Так к чему ты это сказал? — с угрозой произнес бандит. Надо было, несмотря на внушаемый собеседником страх, уже менять тональность беседы.
— Во-первых, «вы», — спокойно сказал Береславский. — Мы с вами, — интонацией выделил он, — коров вместе не пасли.
Вспышки гнева не последовало, и осмелевший Ефим продолжил:
— А во-вторых, я просто перегоняю машину. Ваши разборки меня не касаются. Но если вы хотите, чтобы я гнал ее и для ваших нужд, это будет стоить денег.
— Сколько? — усмехнулся чеченец, но уже с меньшей злобой — похоже, поворот ситуации в сторону бизнеса его тоже устраивал.
Оно и понятно — какой смелый ни будь, а с армией в одиночку не посражаешься. Поэтому в интересах обеих сторон не доводить дело до крайностей, оставаясь в рамках товарно-денежных отношений.
— Тридцать тысяч, — спокойно сказал профессор. Он, похоже, вошел во вкус опасной, но денежной работы наркоперевозчика.
— Рублей? — уточнил собеседник.
— Американских, — согласился Ефим.
— А это не хочешь? — переходя на шепот, сказал чеченец, потянулся через столик к профессору и, предварительно оглянувшись, отогнул полу легкой куртки. С внутренней стороны, закрепленная ремешком, висела зеленая ручная граната.
— А как же порошок? — теперь уже усмехнулся Береславский.
— С собой таких денег нет, — отрезал чеченец.
— Нету денег — люби веник, — равнодушно сказал рекламный профессор. И про себя отметил — слегка струхнув, — что если придется ему умирать от руки этого человека, то смерть вряд ли будет легкой.
Да, не глаза, а просто предмет оптического устрашения.
Действительно, страшно.
Но выхода все равно нет. Надо быть уперто-жадным, тогда во Владике, возможно, появится шанс.
— Есть одна тысяча, — пересилил себя моджахед. — Первый взнос. Остальное — в городе: мне твой клиент должен много.
— А заплатит? — усомнился Береславский.
Лицо собеседника исказилось гримасой.
— За все заплатит, — почти шепотом сказал горец. — И за деньги чужие. И за порошок. И за…
Фраза осталась незаконченной, но у рекламиста даже мысли не возникло выспрашивать дальше — он никогда не встречал настолько концентрированной ненависти.
Ефим для вида немного подумал. Опасные переговоры его уже очень утомили, а реально переданные деньги были хорошим поводом их прервать. Потом, все-таки тысяча баксов тоже на дороге не валяется.
— Ладно, — сказал Береславский, забирая тощий конверт. — Но в городе тогда все равно отдадите тридцать. В сумме — тридцать одна. Плюс то, что вы мне показали.
— Что? — Теперь абрек был просто удивлен. Без ярости.
Чего яриться на жадность человека, который все равно скоро умрет?
— Граната, — тихо уточнил профессор. — «РГД-5». Зачтем за бонус.
— Зачем она тебе?
— Меньше будет идей с нападением по дороге, — честно ответил Ефим.
— Ну ладно, — усмехнулся горец. — Знаешь хоть, как пользоваться?
