Вылет через шесть часов, но мне не уснуть. Сумки упакованы, осматриваю квартиру и вижу, что могу уехать навсегда и скучать не буду. Думала, Сан-Франциско – город мечты, но это мой ум лгал сердцу. Я знаю, где должна быть и с кем. Мама говорит, любовь умеет все прощать. Верю или по крайней мере хочу верить. Для начала.
Ди, я знаю, что ты молишься. Помолись за Элси. И за меня тоже.
Люблю,
Реба
Сорок три
Центр отдыха и оздоровления
Вооруженных сил США
Гармиш, Германия
Гернакерштрассе, 19
13 августа 1945 года
В первую ночь после болезни Элси не стала помогать Робби печь моравские булочки. Хотя она совсем поправилась, настроения не было. И потом, его рецепты все такие сдобные. Каждый день такое печь не будешь. В общем, она сказала, что пока отдыхает по предписанию врача, и отчасти это было правдой.
Летняя ночь была ясная, каждая звездочка Млечного Пути вспыхивала, словно искра огромного костра. Серебряный звездный хвост, вздымаясь, освещал небо, и Элси гадала, видит ли кто-нибудь еще этот небесный полет. Она шла и смотрела вверх, на летучие созвездия, и впервые за несколько месяцев ей было легко, а не больно. Ей хотелось подняться на невидимых крыльях вверх, к ангелам. Вот было бы здорово, думала она и жалела, что мало оставалось таких дней до возвращения зимы. Она замедлила шаг, наслаждаясь теплом.
Ее велосипед стоял на парковке для работников кухни, рядом с кучей размокших ящиков из-под молока. Элси стала его выводить и вдруг натолкнулась колесом на доктора Радмори.
– Ой! Извините. – Она вспыхнула.
– Ничего, сам виноват. Нечего было подкрадываться. – Он был в гражданском: белая рубашка с открытым воротом и широкие брюки со стрелками. Элси никогда в жизни не видела такого красивого мужчины. – Я гулял. Хорошая ночь. Лунная.
Луна, полная и яркая, висела над ними, как серебряная монета.
– Раз уж я здесь оказался… Зашел посмотреть, как вы тут. Сержант Ли сказал, что вы вышли на работу.
Элси еще раз кивнула. Впервые в жизни она робела не от страха.
– Как вы себя чувствуете?
– Лучше.
– Больше проблем не было? Кровотечение прекратилось?
Элси кивнула и отвернулась; ей стало неловко, и тело еще помнило выкидыш.
– Рад слышать. – Он шагнул ближе.
Сердце Элси застучало.
– Выглядите вы значительно лучше. Не в смысле того, что в прошлый раз вы не были красивы. – Его кадык дрогнул. – Вы домой? – Он кивнул на ее велосипед. – Ja.
– Я как врач пока не могу разрешить вам таких упражнений.
– Это совсем рядом.
– Все равно нельзя. Давайте я вас подвезу? Вон медицинский джип, и у меня есть ключи. – В кармане звякнуло. – А велосипед в багажник.
Джип стоял на гостевой стоянке Центра отдыха и оздоровления, перед фасадом. Пока они дошли и убрали велосипед в багажник, Элси успела бы доехать до дома, но это неважно. Зато отдых ногам, и потом, доктор Радмори такой симпатичный, добрый. Он пах чистотой, мятной жвачкой и крахмальными рубашками – хорошей жизнью. Когда он взялся за велосипедный руль, их пальцы встретились. Элси улыбнулась.
– Ну-с, – сказал доктор Радмори, погружая велосипед в багажник, – и как вы познакомились с сержантом Ли?
Элси поправила волосы.
– Когда пришли америкосы… американцы. Сержант Ли стоял с другими солдатами у пекарни, а у нас был хлеб, который все равно бы зачерствел. – Она пожала плечами. – И я их накормила.
– Очень великодушно. – Он открыл ей дверцу. – Большинство здешних жителей скорее накормили бы хлебом свиней, чем американцев.
– Мы не держим свиней, – парировала Элси. Доктор Радмори обошел машину и сел за руль.
– Тоже правильно. – Он подмигнул и повернул зажигание. – Значит, вы – дочь пекаря?
– Я и сама пекарь, – сказала она.
Машина тронулась.
– Надо попробовать вашу выпечку. Там, откуда я родом, едят главным образом маисовые лепешки.
Элси о таких не слышала, но решила, что просто не знает этого слова.
– А откуда вы родом?
– Из маленького штата под названием Техас.
Словно молния сверкнула у Элси в груди.
– Техасские печеные бобы?
– Точно. А вы откуда знаете?
Прибираясь в тайнике Тобиаса, она нашла у стены все свои сокровища. Любимые вещицы из детства приобрели новый смысл: их хранил, рядом с ними спал, их рассматривал Тобиас. Элси сложила всё, включая рекламу бобов, в ржавую жестянку из-под какао и убрала под кровать. Не хватало только книги Роберта Фроста. Она обшарила всю нишу, каждый уголок, но книги не было. Бог – поэт, как сказал однажды Тобиас, и она в это верила.
– «Сделано в США», – процитировала она. – Вы, наверное, техасский ковбой.
– А то как же, – сказал он и так громко, искренне расхохотался, что ей тоже стало смешно.
Они поехали быстрее. Ветер бил им в лицо, пах жимолостью и талой водой. Доктор свернул не туда, но Элси промолчала. В конце концов они все равно доберутся. А ей с ним было хорошо. С ним Элси вырастала больше себя самой, больше Германии, Америки, войны.
Наконец они прибыли, и Элси показала ему дверь пекарни.
– Доктор Радмори… – начала она.
– Элберт. Эл, – поправил он.
– Эл. – Имя – как музыкальная нота. – Я так вам благодарна…
– Мне очень приятно, – ответил он, выгружая ее велосипед.
– Не только за поездку. – Элси опустила глаза. – Спасибо вам за все.
– Элси. – Он впервые назвал ее по имени – тягуче, мелодично. – Вы и… э-э… сержант Ли. Он ваш… То есть вы с ним… – Он замолк и потрогал шину велосипеда. – Ай, ладно.
Элси посмотрела ему в лицо. Его глаза блестели в лунном свете.
– Нет, – по-английски ответила она. Иностранное слово повисло в воздухе вопросом. – Раньше – да, но… – Она покачала головой: – Трудно объяснить.
Робби – это независимость: молодой, веселый, иностранец. Но с ним ей за несколько месяцев ни разу не бывало так, как в первые же пять минут – с доктором Радмори. С Элом было свободно, раньше она такого не испытывала.
Ленивый ветерок качнул вывеску пекарни. Цепочка заскрипела, и оба глянули вверх.
– Ничего, если я зайду завтра – куплю поесть и заодно вас навещу?
Она понимала, что папе не понравится этот темноглазый американец, но она нисколько об этом не беспокоилась. Теперь – только правда. Больше не надо прятаться.
