— Алан, звонят из больницы. Маккейл попала в катастрофу.
— В какую катастрофу? — воскликнул я, заставив присутствующих повернуться в мою сторону.
— Звонит ваша соседка. Говорит, что положение серьезное.
Я встал.
— Прошу меня извинить. Моя жена попала в катастрофу. Я должен ответить на этот звонок.
— Не теряйте время, — сказал Уэйтен, кивнув на телефонный аппарат, стоявший посередине стола.
Фалина включила свет. Я вдавил мерцающую кнопку и взял трубку.
— Алан слушает.
— Алан, это Карен Ольсен, ваша соседка. С Маккейл случилась беда.
Я замер.
— Что с ней?
— Ее сбросила лошадь.
— Как сильно она покалечилась?
— Ее срочно отвезли в больницу «Оверленд».
Мысли у меня путались.
— Скажите, в каком состоянии она сейчас?
Карен молчала, потом вдруг заплакала.
— Врачи думают, что она сломала позвоночник. — Ее голос дрогнул. — Она… Алан, она говорит, что ниже пояса ничего не чувствует. Вам надо срочно ехать в «Оверленд».
— Немедленно выезжаю, — ответил я и положил трубку.
— Ничего серьезного? — осведомился Уэйтен.
— Наоборот. Все очень серьезно. Мне нужно ехать.
— Разумеется. Я все закончу сам, — произнес Кайл.
Когда я выходил из комнаты, Фалина коснулась моего плеча.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила она. — Что нужно?
— Молитвы. Множество молитв.
Я мчался в больницу, не замечая окружающего мира. Поездка казалась бесконечной. Всю дорогу у меня в голове звучал возбужденный диалог двух противоположных сил. Первый голос уверял меня, будто соседка поддалась панике, и все будет хорошо. Его перекрывал другой голос: «Все еще хуже, чем они говорят. Такое и в кошмарном сне не приснится».
На подъезде к больнице я почувствовал, что от страха буквально схожу с ума. Свободных мест на парковке не было. Я встал на стоянке для инвалидов, рядом со входом в отделение экстренной помощи. Заперев машину, я бросился внутрь и остановился у пластикового окошка, по другую сторону которого сидела женщина средних лет. Ее глаза за толстыми линзами очков смотрели на компьютерный монитор. Женщина даже не заметила моего появления. Я постучал по стеклу.
— К вам привезли мою жену! — выпалил я.
Она повернулась ко мне.
— Маккейл Кристофферсон. Я ее муж.
Женщина набрала имя на клавиатуре.
— Да, привезли. Подождите.
Служащая сняла трубку, набрала номер и после короткого разговора вновь повернулась ко мне.
— Сейчас к вам выйдут. Пожалуйста, присядьте.
Я опустился на стул, прикрыл глаза рукой и стал раскачиваться. Не знаю, сколько это продолжалось, но в какой-то момент я почувствовал у себя на плече чью-то руку. Я поднял голову. Рядом стояли наши соседи — Карен и Текс Ольсены. Увидев их обеспокоенные лица, я не выдержал и заплакал. Карен обняла меня.
— Мы с вами, Алан.
— Вы уже говорили с врачами? — спросил Текс.
Я покачал головой.
— Они по-прежнему у Маккейл.
Я повернулся к Карен.
— Вы видели, как это случилось?
Она примостилась на коленях возле моего стула.
— Нет. Я нашла ее через несколько минут. Лошадь Маккейл чего-то испугалась и сбросила ее.
— В каком она была состоянии?
Мне хотелось услышать слова успокоения, но соседка лишь покачала головой.
— В неважном.
Через десять минут в вестибюль вышла молодая женщина с короткой стрижкой. Лицом она напоминала мальчишку. На женщине были слаксы и шелковая кофточка. На шее болтался шнурок с идентификационной карточкой. Регистраторша кивнула мне, хотя и без ее подсказки я понял, что это врач. Скорее всего, ее кивок был знаком ободрения, но в подобных знаках я не нуждался.
— Мистер Кристофферсон? — спросила молодая женщина с короткой стрижкой.
— Да. — Я встал.
— Меня зовут Шелли Крэндолл. Я — социальный работник больницы.
«Почему они вместо врача прислали мне социального работника?» — удивился я.
— Я хочу видеть свою жену.
— Простите, но пока это невозможно. Ею по-прежнему занимаются наши врачи.
— Что с ней?
— У вашей жены перелом верхней части позвоночника. Сейчас врачи ее стабилизируют.
— Она парализована?
Я не хотел произносить эти слова. Они сами вырвались. Шелли Крэндолл замешкалась с ответом.
— Пока еще рано говорить. При травмах такого характера пораженные участки сильно вспухают и могут блокировать нервы. Обычно мы выжидаем семьдесят два часа и только потом делаем прогноз о степени поврежденности позвоночника.
— Когда я смогу ее увидеть?
— Вам придется подождать. Как только врачи закончат свои процедуры, я провожу вас в палату. Я искренне вам сочувствую, мистер Кристофферсон.
Я откинулся на спинку стула. Карен и ее муж сели напротив меня. Оба молчали.
Ожидание было изматывающим. Каждая прошедшая минута уносила с собой надежду. Я вслушивался в обрывки чужих разговоров, касавшихся травм других людей, словно все это имело самое непосредственное отношение к Маккейл.
Так миновало около двух часов. Наконец социальный работник повела меня через двойные двери отделения экстренной помощи. Когда я увидел жену, первой мыслью было: «Это какая-то ошибка». Маккейл была сильной и полной жизни. Женщина, лежавшая на больничной койке, выглядела слабой, хрупкой и сломленной.
Моя Маккейл очень изменилась. Она лежала с закрытыми глазами, чудесные волосы разметались по больничной подушке. Возле кровати стояло несколько мониторов. К правой руке тянулась трубка капельницы. Я с удивлением увидел, что лицо Маккейл вымазано в грязи. Наверное, упала ничком и запачкала лицо, а у больничного персонала даже не нашлось времени смыть эти черные разводы.
У меня подкосились ноги. Собственное тело вдруг стало неимоверно тяжелым. Я наклонился к ней, и мои глаза наполнились слезами.
— Микки…
От звука моего голоса веки Маккейл дрогнули, глаза открылись. Она взглянула на меня.
— Я здесь, — сказал я, стискивая ей руку.
В ее глазах тоже мелькнули слезы.
— Я так виновата, — прошептала она.
Я отгонял свои слезы. Перед ней я должен быть сильным.
— За что ты себя винишь?
— Я все испортила.
