Прошло некоторое время.
— Маккейл, в этом месте вы что-нибудь чувствуете? — спросил кто-то из мужчин-врачей.
— Да.
У меня забилось сердце. Я хотел ободрить Сэма каким-нибудь жестом, но отец Маккейл глядел в пол.
— А теперь проверим чувствительность ниже пояса. Как в этом месте? Есть чувствительность?
— Нет, — ответила Маккейл и заплакала.
«Боже, сделай так, чтобы она хоть что-то почувствовала», — мысленно твердил я.
— А здесь?
— Нет, — всхлипывала Маккейл.
Сэм прикрыл глаза рукой.
— А здесь?
— Нет, ничего не чувствую! — закричала она. — Я ничего не чувствую!
Я распахнул занавеску, но доктор Хардман недовольно покачала головой. Я послушно отступил.
— Сейчас мы проведем тест на глубинное повреждение нервов. Иногда нервы повреждены лишь на поверхности, а под кожей сохраняют свою чувствительность. Я введу вам иглу в ногу, и вы мне скажете, ощущаете ли что-нибудь.
Я превратился в слух. Маккейл молчала.
Я рухнул на стул и обхватил голову руками. Нижняя часть тела Маккейл утратила чувствительность. Мою жену парализовало.
ГЛАВА 7
«Эту историю я услышал в церкви, когда был мальчишкой. Некий человек чинил крышу на высоком Доме с покатой крышей. Поскользнувшись, он стал сползать к краю. И тогда он взмолился: „Господи, спаси меня! Я каждое воскресенье буду ходить в церковь. Брошу пить. Стану лучшим человеком, каких еще не знал наш город“.
У самой кромки его одежда вдруг зацепилась за торчавший гвоздь, и это его спасло. Тогда человек взглянул на небо и закричал: „Господь, можешь не трудиться! Я сам себе помог!“.
Как это похоже на всех нас».
Из дневника Алана Кристофферсона
По утверждению врачей, повреждение спинномозговых нервов у Маккейл было необратимым. Но на этом ее страдания не закончились. Ей требовалась операция на позвоночнике, и нам пришлось провести в больнице еще сутки, прежде чем ее выпишут. В то утро Сэм улетел домой, и я был единственным, кто находился рядом с женой, когда ее перенесли на каталку и повезли в хирургическое отделение. Я сидел в холле как на иголках и ждал.
Хирург вышел ко мне, широко улыбаясь.
— Все прошло замечательно, — сообщил он. — Даже лучше, чем мы ожидали. Нам удалось восстановить ей позвоночник.
Его слова несказанно обрадовали меня.
— Значит, она снова сможет ходить?
Улыбка хирурга погасла.
— Нет. Нам просто удалось соединить практически все сломанные кости.
Мне говорили, что серьезное несчастье, случившееся с нашими близкими, или их смерть заставляют всех нас вести себя одинаково. Сначала мы упрямо отрицаем произошедшее, затем впадаем в гнев, а потом начинаем торговаться с Богом. Мне кажется, я проходил три стадии одновременно. Обещал Богу все: раздать свои деньги бедным, посвятить дальнейшую жизнь строительству домов для бездомных… в общем, все, чтобы привлечь Его внимание.
Я даже предложил Богу осуществить мой план — сделать так, чтобы я проснулся и все оказалось бы дурным сном. Никто даже и не узнал бы про этот сон. Но я так и не выбрался из него. У Бога были иные планы.
ГЛАВА 8
«Мы настолько глупы, что наказываем друзей и вознаграждаем врагов гораздо чаще, чем соглашаемся в это поверить».
Из дневника Алана Кристофферсона
В среду позвонила Фалина. Мне не хотелось отвечать на ее звонок. Она уже несколько раз звонила на прошлой неделе и оставляла сообщения, утверждая, что ей срочно нужно переговорить со мной.
— Алан? — удивилась она, услышав мой голос.
— Привет, Фалина.
— Как состояние Маккейл?
— Необратимая травма спинномозговых нервов.
Она ойкнула, а когда снова заговорила, ее голос переполняли эмоции:
— Очень тебе сочувствую, Алан… Я могу что-нибудь сделать?
— Здесь уже никто и ничего не может сделать, — сердито произнес я. — Иначе мы бы давно сделали все необходимое.
Фалина молчала.
— Прости, — спохватился я. — Я сейчас не в самом лучшем виде.
— Понимаю.
— Так о чем ты так хотела поговорить со мной?
— Это обождет. Результаты все равно появятся. Передай Маккейл, что я ее очень люблю.
Ее слова меня заинтриговали, но лишь ненадолго.
— Хорошо, поговорим позднее.
Вечером того же дня позвонил Кайл:
— Как Маккейл?
— Ее парализовало.
Он помолчал.
— Прости, старик. Чертовски жаль, что я ничем не могу помочь.
— Да уж, — усмехнулся я.
— Утром я встречался с Уэйтеном. Он спрашивал про тебя.
— Поблагодари его за внимание. И спасибо тебе за цветы.
— Я ему передам. Кстати, его интересовало, когда они смогут увидеть графику завершающей стадии. Я поручил это Ральфу. И потом, на носу очередной «парикмахерский вторник». Ты выбрал модель для съемок?
Я растерянно теребил волосы.
— Нет, — ответил я тоном школьника, не приготовившего домашнее задание. — Кажется, выбор модели был запланирован на четверг.
— То есть на завтра?
Я потерял представление о днях недели.
— Извини. Ты можешь что-нибудь придумать?
— Уже придумал.
Я облегченно вздохнул.
— Кайл, прости, что перекладываю все это на тебя. Мне пока не вернуться в окружающий мир.
— Даже в голову не бери. Я обо всем позабочусь. Кстати, Фалина тебе не звонила?
— Позвонила сегодня днем.
— И что говорила?
— Ничего особенного. Просто спрашивала, как состояние Маккейл.
В трубке послышалось удивленное восклицание.
— Хорошо. Очень хорошо. Тогда не буду тебе мешать. Передай Маккейл мой искренний привет.
— Спасибо, Кайл.
— Держись.
ГЛАВА 9
«Чем настойчивее вас уверяют, что все обстоит благополучно, тем больше у вас оснований быть уверенными в обратном».
Из дневника Алана Кристофферсона
На следующий день Маккейл перевели из интенсивной терапии в реабилитационное отделение. Там она провела три недели, и все это время я находился рядом, уезжая домой, когда она засыпала. Однажды я так устал, что собрался уехать пораньше, однако Маккейл взмолилась, чтобы я остался. Она была испугана и цеплялась за меня, как человек у края обрыва цепляется за тоненькую веточку. Очевидно, по той же причине.
