Книга Четвертый звонок, страница 31. Автор книги Марианна Гончарова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Четвертый звонок»

Cтраница 31

— Ну вот, — обрадовалась жена, суя в руки дяде Боре баночки с икрой, — ну вот же!

— Меня арестуют!

— За икру? — абсолютно искренне удивилась жена.

— Ну и ладно, — почему-то покладисто согласилась теща, — ладно, Боречка, не хочешь — не надо. Раз ты нервничаешь. Не надо… Ведь для нас главное что? Чтобы ты был спокоен, — ласково пела теща. — Чтобы твой доклад прошел успешно. Чтобы вклад в мировую науку, — заливалась теща, — всевсе-все, Боречка.

Когда дядя Боря нам это рассказывал, он с обидой добавил:

— И ведь недаром австралийские аборигены курнаи смертельно боятся своих тещ! Не зря они уверены, что если вдруг тень тещи упадет на мужчину-курнаи, а тем более спящего, — то все, считай, все пропало, вся жизнь — коту под хвост, тебе конец. Вот как! Теща, — рассказывал в подробностях дядя Боря, как будто читал нам лекцию, — теща, как испокон веков учили вожди племен острова Новая Британия, — это существо пострашней тигра, коварней пантеры, сильней слона и могущественней даже самого-самого-самого припадочного, самого исступленного, самого дикого шамана. Еще в наскальных своих рисунках древние племена изображали чудище, мать своей жены, тещу о трех головах и пяти ядовитых хвостах!

Короче, теща нашего дяди Боречки Аркадича никого не подвела: ни аборигенов курнаи, ни племена островов Новой Британии. Она подвела только зятя своего Бориса Аркадьевича и оправдала все подозрения псевдоученых-зоологов и также аспиранта-ихтиолога с опытом. Зловещая беспощадная тень тещи пала на Боречку в аэропорту как раз на контроле багажа: из каждого второго носка в чемодане таможенник выудил баночку черной икры, а у Боречки их, этих носков, было семь пар.

— Антисоветчик какой-то! — возмутился один из зоологов. — Ты вообще с ума сошел?!

— Это не я, — стал оправдываться дядя Боря, — это теща! — И, воспользовавшись самой страшной, некогда вычитанной клятвой племени туземцев Новой Британии, промолвил: — Если я лгу, сэр, пусть мне доведется пожать руку собственной теще.

Один из зоологов юркнул куда-то в таинственную служебную глубь и уговорил таможенников, ненавистников черной икры, чтобы Боречку, тайно вывозившего тещину любимую еду, все-таки пропустили за границу. Уж больно ему самому тоже хотелось в Германию, тем более свою икру он спрятал понадежней.

— Ну все, теперь ни на шаг от нас! — рыкнул по-львиному старший зоолог, а его прайд вместе с начинающим специалистом по рыбам сурово кивнул.

Короче, когда прилетели в Берлин, зоологи прилепились к нашему дяде Боре, как рыбыприлипалы, и стали за ним повсюду таскаться, чтобы, не дай бог, не прозевать с его стороны какого-нибудь очередного антисоветского выпада.

А дядя Боря — он ведь был очень любознательный — бродил по музеям, картинным галереям, гулял вдоль улиц в старинных кварталах, ходил в театры. И зоологам тоже приходилось следовать за ним, уныло разглядывая экспонаты и зевая на пьесе Шиллера на немецком языке. И хотя, в отличие от дяди Бори, они как раз могли тратить столько марок, сколько хотели, в пределах разумного, но очень экономили. (Нет, не для Родины, а для себя.)

Как-то зоологи в очередной раз притащились с дядей Борей в театр. Пришли, у двери бабушка-капельдинер стоит. Старенькая, но элегантная и бойкая. И дядя Боря купил у нее и программку, и проспект, и еще что-то там, и заплатил за прокат бинокля. А зоологи и аспирант-ихтиолог — нет, не купили, пожадничали. И вот после антракта, когда они все чуть не опоздали в зал, капельдинерша, которая уже закрыла двери, покачала зоологам головой и махнула рукой, мол, идите-идите, тут уже закрыто, не надо было опаздывать, вокруг идите, через дежурную дверь, — крутила старушка пальцем, указывая зоологам долгую дорогу. А дядю Борю она придержала за рукав элегантного пиджака и шепнула ему:

— Битте, герр! Вам можно, потому что вы у меня купили и программку, и буклет, и что-то там еще, и заплатили за прокат бинокля.

Ох зоологи и разозлились! Пока они добежали, пока пробрались к своим местам, дядя Боря уже там сидел и наслаждался. И они, такие свирепые, даже подумали, что дядя Боря с бабушкой-капельдинершей вступил в преступный антигосударственный сговор, и потребовали сказать, о чем он с ней говорил. И дядя Боря, как человек честный, им признался и повторил слово в слово все то, что ему старушка нашептала.

А по вечерам специалисты по фауне и аспирант по рыбам собирались в номере и что-то записывали в блокнот. То есть один ученый, самый грамотный, писал, а другие ерзали и подсказывали, какую гадость в список прегрешений дядя Бори еще включить.

А наш дядя Боря, какой молодец, сначала сорвал аплодисменты коллег на симпозиуме, поразив всех своим докладом, а потом как пошел совершать подвиги во славу нашей Родины, прям ну не остановить было его.

Он ведь, дядя Боря наш, добрый рыцарь. Ох, недаром же мы с сестрой в самом раннем детстве думали, что Александр Сергеевич именно про Борю нашего Аркадича написал своего Бедного рыцаря. И распевали на все голоса, когда он должен был приехать: «Жил на свете рыцарь бедный, молчаливый и простой, с виду сумрачный и бледный, духом смелый и прямой…»

Да, это он — Борис Аркадьевич, всегда кидался поднимать упавших, провожал домой пьяных, помогал деньгами или еще чем-нибудь, кто просил, и обязательно переводил детей и старушек через дорогу. Не насильно, конечно, а по их доброй воле. То есть просто так — не приставал. Очень воспитанный был мужчина. Хотя почему был? Он есть. И такой же воспитанный.

Между прочим, он однажды даже сдал экзамен по математике вместо своего друга Коки Зингера на заочном отделении торгового института. Кока ему говорит:

— Слушай, Борька, у меня экзамен завтра, а я ужасно влюбленный в одну Ларису, только про ее глаза все время думаю и ни черта не учу совсем. И на парах вообще не был, преподаватель меня в лицо не знает. Может, пойдешь, сдашь за меня, а? Ты субтильный, черненький и лысоватый, я тоже стройный, черненький и лысоватый, фотография на зачетке выгорела, сойдет.

И Боря, потирая руки, сказал:

— О! Здорово! Конечно, Кока, какой разговор, с удовольствием сдам.

И сдал. А потом уже выслушал:

— И-ди-оооот! — Кока визжал. — Ты что наделал? Кто тебя просил открытия делать?! Эту письменную работу выставили на кафедре как образец талантливой экзаменационной работы! Что я дальше буду делать?! Как я буду зачеты сдавать, где я тебя буду искать?! Зачем ты сдал на «отлично»?!

— Ну во-первых, — ответил польщенный Боря, — не на «отлично», а на «блистательно» с восклицательным знаком, а во-вторых, садись и учи, Кока. Учи с утра и до утра, учи математику. Потому что преподаватель сказал, что он теперь с меня, то есть с тебя, Кока, глаз не спустит, сказал, что я, то есть ты, надежда отечественной математики. И он не думал, что на заочном отделении учатся такие самородки. И это, между прочим, я еще был сонный, не в полную силу отдался ответу на поставленный вопрос и даже специально сделал ошибку в ответе на дополнительный.

Кстати, Кока сейчас — профессор, заведующий кафедры математики университета в Мичигане.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация