Летом перед школой — Диме было почти шесть лет — отец повез сыновей в Крым, погреться на солнце, полечить хронические насморки обоих. И просто отдохнуть. Пляж, море, друзья отца с детьми. Там еще была девушка Лена, сестра отцовского друга. Девушка такая молчаливая, спокойная. Она все время лежала и читала. И почти не участвовала в разговорах. И еще она лепила из песка всякие фигуры. Дима ей помогал. Он подтаскивал мокрый песок из воды. И они с Леной молча трудились. А потом получался какой-нибудь шедевр: ежик, дракон, потом еще кот. Очень похоже было.
И как-то Лена задержалась с ними на пляже, не поехала домой вместе с братом, потому что Дима вдруг набрался смелости и пробормотал: а давай еще с тобой что-нибудь слепим, давай еще построим замок, давай? Не то чтобы Диме очень хотелось таскать песок, собирать ракушки и камешки и выкладывать их на готовую скульптуру, куда Лена скажет, не то чтобы… Просто хотелось рядом с Леной. Он ее спрашивал: ты хочешь пить, Лена? И она сразу переспрашивала: а ты? И, не ожидая ответа, шла к своему шезлонгу, доставала кошелек из пляжной сумки и брала Диму за руку — пошли. А другие спрашивали: вы куда? И Лена улыбалась и отвечала другим: «Секрет. Правда?» — Она улыбалась Диме сверху, и чувствовалось, что Земля опять стала под ним вертеться и мир засиял и стал опять добрым и ласковым. Они вдвоем шли к киоску через весь пляж — ох, какая Лена была красивая! Все на них двоих смотрели, как они шли покупать воду. И потом еще долго шли назад, опять через весь пляж. Главное, что за руки. И Лена молчала, отдавала ему свои солнечные очки, большие и смешные, жмурилась, ничего не спрашивала, но Дима чувствовал, как она управляла им, держа за руку, — чтобы он не наступил на острое, чтобы он обошел препятствие. Ох, как ему было классно! Словом, он упросил Лену остаться, не хотел отдавать ей очки, и она ему сказала «лягушонок».
А потом они все загрузились к отцу в машину и поехали вместе отвозить Лену домой. Папа был веселый, сидел за рулем и подмигивал Диме в зеркало, Дима не отвечал, не подмигивал ему в ответ, потому что не привык к такой папиной игривости… Он привык, что папа озабоченный и почти всегда говорит только по делу. И потом такое случилось! Папа, значит, сидел за рулем, рядом впереди сидел Олег, старший брат, а сзади Дима и Лена. Дима сел прямо за папой. А Лена с краешку. Дима ей еще сказал, Лена, тебе неудобно, садись нормально, Лена. И даже толкал ее ручкой в плечо, чтобы Лена удобно села. И опять не хотел отдавать ей очки солнечные дурацкие, потому что Лена смотрела на Диму, смеялась и говорила «лягушонок». А Дима морщил нос, водил ртом и надувал щеки, чтобы очки не сползали.
И папа, и Олег, и Лена смеялись расслабленно, и было жарко и дремотно, а в это время навстречу им, под горку, валился кузов неуправляемой фуры. Машину развернуло, и кузов катился прямо на них. Отец ахнул и вывернул руль, Олег уперся руками в панель, а Лена как-то уверенно и, как Диме тогда показалось, спокойно схватила мальчика двумя руками, уложила его на сиденье, прикрыв его собой сверху, чтобы ребенок при столкновении не вылетел в лобовое стекло. Она все сделала так уверенно, по-мужски деловито, как будто поступала так часто и все отработано было до мельчайшей детали, до малейшего жеста: раз — крепко двумя руками Диму за плечики, два — уложила его и прижала к сиденью, обняла и накрыла собой.
Папа был водитель-ас, столкновения удалось избежать, но их машина вылетела в кювет, папа ушиб лицо, ему зашивали губу в травмпункте, тут же приехал брат Лены, друг отца. Потом вытаскивали машину, разбирались с дорожной инспекцией. Короче, все не расставались до вечера и вместе ужинали. Дима держал Лену за руку. Весь вечер, пока не уснул, навалившись ей на колени.
Когда они вернулись из Крыма домой, Дима стал ныть «хочу к Лене». Он по ней скучал и заставлял папу или Олега звонить ей туда, в Крым, и разговаривал с ней подолгу. Ну, сначала папа говорил несколько слов, потом Олег, а Дима выдирал трубку, один раз даже обиженно заплакал и погрозил непонятно кому кулаком, что, мол, папа и Олег смеются и трубку не дают, дразнятся.
А однажды мерзким ноябрьским утром Дима сказал, что если бы Лена была, то он бы всю кашу съел, он все игрушки сложил бы, он все задания бы сделал. А так не хочется ничего. И к Новому году Лена приехала в гости на каникулы. А потом, где-то через месяц, отец оставил мальчиков на хозяйстве, взял в прокате прицеп к автомобилю и поехал в Крым за Леной и ее вещами. Дима очень просился ехать с отцом, но папа сказал, что они с братом должны подготовить Лене комнату, потому что она, наверное, приезжает навсегда.
Ну и все. Весной была свадьба, Дима держал невесту за руку. Олег был в галстуке. Отец светился от счастья и тоже держал Лену за руку.
Его спрашивают, а Лена тебе кто? И он говорит: Лена — моя мама. И Олег тоже так говорит, что Лена — мама.
Недавно Дима и Олег ночью пекли пирог и надували шары, чтобы утром рано Лену поздравить с днем рождения.
Ну все. Богдан родился три года назад. Это их брат. Теперь в семье — четверо мужчин. Лена — одна у них девочка. То есть мама. Которую выбрал для себя и для них мальчик Дима.
ЧУДЕСА НА ЗАВТРА
Вместо послесловия
Подруга Ника написала, что стала запоминать все маленькие чудеса, которые преподносит ей жизнь. Каждый день. И меня строго спросила: «Ну что, были у тебя сегодня какие-нибудь чудеса? Ты заметила? Ты записала?»
«Ой, боже мой, Ника, — написала я в ответ — конечно! Ну конечно. Моя единственная задача, Ника, — не сметь к этим вот чудесам привыкать и не расценивать это как данность! Я, Ника, пребываю в теплой благодарности к каждому новому дню и к людям, родным, близким и совсем неизвестным, которые эти чудеса творят. И к Тому, кто это все придумал и создал».
И Ника ответила: «Не уходи от ответа! Уже, наверно, целых два часа, как ты проснулась! И что, еще ни одного чуда?!»
«Ну что ты! — ответила я. — Вот как раз оно сейчас и происходит. Я тебе потом расскажу…»
Под моим открытым окном собралась детвора со всего нашего небольшого квартала.
Шла торговка мимо рынка
И споткнулась о корзинку.
В этой маленькой корзинке
Есть помада и духи,
Ленты, кружева, ботинки,
Что угодно для души.
Восьмилетний «мериканец» Мишка, как его называли дети, приехавший на каникулы в гости к бабушке, нашей соседке, из Луизианы, лопотал эту считалочку с таким неповторимым обаятельным акцентом и милыми «falling-rising tones», что я вылезла в окно по пояс подслушивать. Дети окружили «мериканца» Мишку и повторяли за ним старательно: «У этэй малэнкэ-эй корзы-и-ынкэ-э…»
Я отвыкла от шума детских игр во дворах — малыши сейчас, к сожалению, больше сидят за компьютерами, бегают на кружки или к репетиторам. А наши игры — в классики, казаки-разбойники, в города и крокодила, в прятки, догонялки или «барыня прислала сто рублей» — это в прошлом. Я так думала. А тут вдруг такое чудо — американского мальчика, где-то далеко, на другом континенте, научили нашей забытой старой детской считалке. И он учит наших детей, чьи родители уже давно забыли «…ленты, кружева, ботинки…».
