На скамейке у подъезда она заметила рыжего лохматого парня,
увлеченно уткнувшегося в книгу. Рядом с ним лежали сваленные в кучу
полиэтиленовые сумки, из которых торчали зеленые перья лука, длинный золотистый
батон, матово и аппетитно просвечивали сквозь прозрачную пленку алые помидоры.
Когда Настя поравнялась со скамейкой, парень оторвался от книжки и принялся
судорожно собирать пакеты.
– Аська, ну что же ты, в самом деле… Мы же договорились
с тобой устроить праздник. Ты сама сказала, чтобы я пришел к шести, а уже почти
восемь…
– Чучело, – беззлобно сказала Настя. – Эти
шесть часов были в пятницу, а сегодня понедельник. Я в пятницу тебя весь вечер
прождала. – Она вошла в подъезд, придержав дверь для нагруженного сумками
рыжего.
– Как в пятницу? – растерянно пробормотал парень,
пытаясь справиться одновременно с дверью, выпадающей из-под мышки книгой и
сползающими с носа очками. – Я был уверен, что пятнадцатого. Пятнадцатое
сегодня? Правда? Неужели мы договаривались на пятницу? Опять я все напутал…
Они поднялись на лифте на восьмой этаж, Настя отпирала
квартиру, а ее спутник все продолжал сокрушенно сетовать на свою рассеянность.
– Ну хорошо, – устало сказала Настя, бессильно
опускаясь в прихожей на стул и вытягивая ноги, – с памятью у тебя плохо.
Но с логикой-то должно быть все в порядке. Ты же математик. Кто устраивает
праздники по понедельникам? Все, не хочу больше говорить на эту тему. Если б я
знала, что ты явишься с продуктами, я бы не истязала свое нежное тело хождением
по магазинам.
Рассеянный и чудаковатый математик Леша был, однако, не
настолько не от мира сего, чтобы не заметить перемену в настроении своей
подруги. «Истязание нежного тела» – это уже намек на юмор, на улыбку, а значит
– его готовы простить.
Леша и Настя были знакомы почти двадцать лет, в
физико-математической школе они учились в одном классе. Все эти годы он
преданно, как-то очень по-детски любил Настю. Ее бесцветная внешность не имела
для него никакого значения, он, казалось, просто не знал, как выглядит его
возлюбленная. Периодически Леша вдруг распахивал глаза и замечал вокруг себя
красивых, эффектных женщин, неистово влюблялся в них, терял голову от
обуревавших его желаний, но все это длилось до тех пор, пока объект его
безумной страсти не удостаивал рыжего математика десятиминутной беседой. Пылкое
чувство тут же умирало, ибо каждый раз выяснялось, что разговаривать и вообще
проводить время он может только с Настей. Со всеми остальными женщинами, равно
как и с большинством мужчин, ему было скучно. После своих неудачных эскапад он
приходил к Насте и со смехом рассказывал, как он в очередной раз разочаровался
в красивых женщинах. Настю это не раздражало – ей было с ним удобно.
Все в этот вечер было как обычно. Леша усадил Настю на
кухне, поставив ей под ноги таз с холодной водой, и начал проворно готовить
ужин, одновременно рассказывая, как он провел те несколько дней, что прошли с
их прошлой встречи. Красиво накрыл на стол, налил Насте мартини со льдом, себе
открыл пиво. Посмотрели по телевизору детектив. Настя слушала своего рыжего
гения вполуха, умиротворенно думая, как хорошо, что на свете существуют такие
вот Леши, которые ничего от тебя не требуют, в то же время давая тебе
возможность не чувствовать себя старой девой.
Леша уснул, утомленный бурным проявлением чувств, а Настя
все лежала с открытыми глазами, думая об Ирине Сергеевне Филатовой. Запущенный
на полную мощность мозг никак не хотел отключаться. Настя осторожно встала,
накинула халат и вышла на кухню. Достала из сумки захваченную с работы
фотографию, сделанную в квартире Филатовых, прислонила ее к керамической
вазочке на кухонном столе. Что же в этом снимке не так? Что не так? Что?
Глава 3
Из морга на улице Россолимо провожающие в последний путь
Ирину Филатову отправились на Пятницкое кладбище у Рижского вокзала, где была
похоронена ее мать. Желающих проститься с Ириной оказалось на удивление много.
Юра Ковалев шел в толпе, крепко держа под руку Люду Семенову, подругу и
сослуживицу покойной. Ему нужен был человек, хорошо знающий окружение погибшей
и способный во время скорбной церемонии отвечать на вопросы, а не биться в
истерике.
Володя Ларцев, который вместе с Мишей Доценко опрашивал
женщин, посоветовал обратиться к Семеновой, а чутью Ларцева Юра Коротков
доверял безоговорочно.
– Вы, наверное, считаете меня бесчувственной? –
тихо спросила Людмила. – Я в своей жизни столько близких похоронила, что
стала относиться к смерти философски. Если бы одни люди умирали, а другие –
нет, тогда смерть можно было бы считать трагической несправедливостью. Почему
умер этот человек, а не другой, почему одному выпало жить вечно, а другому нет?
Но уж коль скоро бессмертия нет, то смерть надо воспринимать как явление
нормальное и неизбежное. Я не права?
– Не знаю, – серьезно ответил Коротков. – Я
не готов вам ответить. Посмотрите, кто идет рядом с отцом Филатовой? – Он
кивком головы указал на крепкого темноволосого мужчину с усами и восточным
разрезом глаз.
– Бывший муж, Руслан Баширов. А с ним рядом – его новая
жена.
Поймав изумленный взгляд своего спутника, Людмила чуть
улыбнулась.
– Вот такая была наша Ирка. Ни с кем никогда не
ссорилась. Она всегда говорила, что самое ценное в жизни – это хорошие
отношения с людьми. Если мужчина и женщина расстаются, это ведь не означает,
что кто-то из них непременно плохой. Просто им перестало быть хорошо вместе.
Мало ли по каким причинам. Но если люди не могут жить вместе и спать в одной
постели, это не означает, что им заказано общаться и дружить. Новая жена
Руслана, кстати, прекрасно относится к Ирине… то есть относилась. Ирка со
своими поклонниками даже к ним в гости ходила.
– Действительно, не совсем обычно, – согласился
Юра. – Кроме мужа, здесь есть еще… как бы это поделикатнее сказать…
мужчины, с которыми Ирина… – Он замялся. Обстановка кладбища не позволяла ему
употребить обычное слово «любовник».
– Вы не стесняйтесь, Юра. – Семенова чуть сжала
его локоть. – Я ведь сама бывший следователь. Задавайте мне любые вопросы.
И можете быть уверены, что я, в свою очередь, не стану задавать вам такие
вопросы, на которые вы не можете отвечать.
– Людочка, – искренне произнес Коротков, – вы
– чудо. Если бы вы не были замужем, я бы сделал вам предложение.
– Так сделайте, – неожиданно просто ответила
Семенова.
– Не шутите так. Мы с вами все-таки на
похоронах. – Юра легонько погладил ее пальцы, спокойно лежащие на его
предплечье.
– А я не шучу. – В голосе женщины послышалась
горечь. – Вы женитесь на мне, а он – на своей мамочке. И мы будем ходить
друг к другу в гости.
«Знакомая история, – грустно подумал Коротков. –
Обожает властную, нетерпимую мать и всю жизнь сравнивает с ней жену, которая в
сравнении неизменно проигрывает. Добрая половина известных мне супружеских пар
как раз так и живет».
