– К чему эти вопросы, Александр Евгеньевич? Вы же не
собираетесь на мне жениться.
– Я не могу вести серьезный разговор с человеком, о
котором ничего не знаю, – настаивал Павлов.
– Что поделать, придется. Значит, вы все-таки решили
поговорить? Это меня радует. Чтобы наш разговор был деловым и содержательным, я
предварительно кое-что поясню. Не возражаете?
– Слушаю вас.
– Александр Евгеньевич, я отношусь к своей деятельности
очень серьезно. И я бы попросила вас не называть меня шантажисткой даже в
мыслях. Я добываю информацию, анализирую ее и продаю результат этого анализа. К
каждой операции я готовлюсь тщательно и скрупулезно. Кроме того, я правильно
себя веду. Именно поэтому по поводу моих, скажем так, сделок нет ни одного
заявления в милицию. Так что надежду меня испугать отбросьте сразу. Судя по
тому, что мы с вами здесь ужинаем, мое предложение вас заинтересовало. Во
избежание лишних вопросов с вашей стороны скажу сразу: текст я продаю отдельно
от информации. Может быть, вам нужна только рукопись? Это стоит сто тысяч.
Возможно, рукопись вам не нужна, но вы хотите знать, как она ко мне попала и
кто еще знает об этом. Это стоит пятьдесят тысяч. То и другое вместе – сто
сорок. Делаю скидку. Теперь я хотела бы послушать вас.
– Честно признаться, я не готов к такой
прямолинейности. С чего вы решили, что я буду вам платить? Откуда такая уверенность,
что я вас боюсь?
«Действительно, откуда, – подумала Настя. – Из
пустых домыслов, ничем не опровергнутых, но и ничем не подтвержденных. Черт
возьми, неужели я ошиблась? Нет, даже если он непричастен к убийству, все равно
история с диссертацией темная».
Пока Настю Каменскую грызли сомнения, Лариса Лебедева
говорила:
– Вы и не должны меня бояться, это совершенно не входит
в мои планы. Я не люблю запуганных людей. Предпочитаю иметь дело с
равноправными партнерами, а не с жертвами. Вы не будете мне платить? Не надо. Я
найду другого покупателя. Усвойте же наконец: я на вас не давлю и ничего не
требую. Я предлагаю вам товар. Он вас не интересует? Тогда почему вы здесь?
– Меня интересуете вы, Лариса, и я просто
воспользовался поводом вас увидеть. Вам это не приходило в голову?
– Нет. Если вы с готовностью отправили меня к Руднику,
следовательно, вы пришли к определенным выводам в отношении меня. Сам характер
этих выводов исключает ваш личный интерес ко мне. Вы – ответственный работник
МВД, я – закамуфлированная иностранка, занимающаяся сбором политической
информации. Неужели вы до такой степени легкомысленны? Только не надо мне
рассказывать, что вы потеряли голову, поддавшись моим роковым чарам. Итак,
почему вы здесь?
– Из любопытства. Никогда не был в подобной ситуации.
– Захотелось поэкспериментировать?
– Допустим.
– Тогда пойдите к администратору, покажите ему ваше
удостоверение полковника милиции, вызовите по телефону наряд и сдайте меня как
шантажистку. Что вам мешает? Я не буду на вас в обиде. Если вы так поступите, я
буду знать, что в своем анализе допустила ошибку и вы невинны, как младенец.
Это мой промах, я за него и отвечу. Только имейте в виду, мне это ничем не
грозит. Вы им скажете, что я вас шантажирую, а я воспользуюсь вашим же оружием:
что влюбилась в вас без памяти и придумывала повод для свиданий. Вы моих
документов не видели, но, уверяю вас, они в полном порядке. Меня доставят в
отделение, пожурят и отпустят. Да, я переживу несколько неприятных минут, но
это и есть плата за ошибку в анализе. Профессиональный риск.
«Боже мой, я правдива до безобразия. Ведь я говорю абсолютно
искренне, особенно про ошибку в анализе. И про профессиональный риск. Ну и
ситуация!»
– И не забудьте, Александр Евгеньевич, вас непременно
спросят, кто я такая. А вдруг в моих документах написано совсем не то? И что о
вас подумают рядовые работники милиции? Главный эксперт Штаба МВД ходит на
свидания неизвестно с кем. Еще, не дай бог, выяснится, что я стою на учете как
проститутка или наркоманка. Не боитесь? Некрасиво получится. И еще вас
обязательно спросят, чем я вас шантажирую. Так что неприятные минуты придется
пережить не только мне.
Павлов молчал, не сводя глаз с тлеющего конца сигареты. Он
был вынужден признать, что она права. Нужно было принимать какое-то решение, но
для этого необходимо выяснить, как много она знает. Заплатить? А что дальше?
Сто сорок тысяч он найдет, но где гарантия, что на этом все кончится? Не зря же
существует правило: не платить шантажистам. Дашь слабину, заплатишь один раз –
и повесишь себе на шею ярмо на долгие годы. Не платить? Если бы знать, кому она
собирается показать рукопись, если он откажется ее купить. Можно попробовать
заплатить только за информацию, а потом решить, исходя из того, как далеко
зашло дело. А если она обманет? Как проверить то, что она расскажет?
– Я не могу верить вам на слово, – глухо произнес
Павлов, не поднимая глаз. – Мне нужны гарантии. Во-первых, я должен быть
уверен, что у вас – последний и единственный экземпляр рукописи, что вы не
наделали ксерокопий и не будете в дальнейшем вымогать у меня деньги. Во-вторых,
если я заплачу вам за рассказ о том, как к вам попала рукопись, я хочу быть
уверен, что вы расскажете мне правду. И в-третьих, я хочу иметь гарантии, что
эту правду вы расскажете только мне.
– У вас высокие запросы, Александр Евгеньевич, –
улыбнулась Лебедева. – Отвечу по порядку. Вы видели листы из рукописи и
могли убедиться, что экземпляр почти «слепой». С него невозможно сделать копию
даже на самом лучшем ксероксе. Что же касается гарантий моей правдивости, то
здесь я взываю к вашему здравому смыслу. Я уже говорила вам, что веду себя
правильно. Если бы я была нечестна со своими контрагентами, если бы я нарушала
условия сделки, то давно уже была бы в тюрьме или на том свете. К счастью, я
пока еще жива и свободна. Вы удовлетворены?
– Не знаю. – Павлов вздохнул. – Я не привык
разговаривать на подобные темы. Мне нужно подумать.
– Подумайте, – легко согласилась она. –
Сколько времени вам нужно? День? Два?
– Пять, – попросил Павлов. – Лучше – неделю.
Ведь если я решусь на эту… м-м-м… сделку, мне нужно будет утрясти вопрос с
деньгами.
– Иду вам навстречу. Пусть будет неделя. Но это –
максимум того, что я могу вам предоставить. Или вы платите, или товар уходит к
другому покупателю.
– К кому? – не выдержал он.
– Голубчик, да вы мошенник! – от души
расхохоталась Лариса. – Если я скажу вам, кому предложу свой товар, вы
моментально вычислите добрую половину, если не всю целиком информацию, которую
я оцениваю в пятьдесят тысяч. Вы что же, собрались получить ее бесплатно? Знаете, –
добавила она серьезно, – мне кажется, мы – подходящая пара и стоим друг
друга. После завершения наших с вами переговоров я, вполне возможно, сделаю вам
деловое предложение, касающееся совместной работы.
– Как вы смеете! – Павлов задохнулся от негодования.
