– Ася, можно нескромный вопрос?
– Валяй.
– Когда Захаров здесь ночевал…
– Ну?
– У вас было что-нибудь?
– Почему тебя это интересует?
– Колобок сказал, что ты просила на сегодняшнюю ночь
кого угодно, только не Захарова.
– Колобок – старый болтун и сплетник. Поставь чайник,
пожалуйста.
– Так было или нет? – Юра зажег газ на плите.
– Что ты пристал? Было. И не было.
– То есть?
– Тебе не понять, у тебя сердце очень нежное. А у меня
– деревянное. Сколько ни стучи – одни глухие звуки. Да, мы спали вместе. Но это
– все.
– Ничего себе! А что еще должно быть?
– Перестань, Коротков. Неужели ты думаешь, что я должна
влюбляться в каждого, кто переспит со мной из спортивного интереса?
– Но ведь не только он с тобой переспал, но и ты с ним.
Тоже из интереса?
– Тебе это так важно? Сахар мне не клади.
– Важно. Я в себе пытаюсь разобраться. Не сердись, Ася.
Поговори со мной об этом, пожалуйста.
– В таком случае давай будем говорить о тебе.
Но поговорить им не удалось. Снова позвонил Гордеев.
– Анастасия, тебя предупредили, что вся квартира
нашпигована микрофонами?
– Нет. Зачем?
– Затем, чтобы не нестись, ломая ноги, задерживать
каждого, кто порог переступит. Может, тебя сначала проверять будут. Поняла?
– Да.
Настя не торопясь допила чай, поставила чашку на блюдце,
громко и отчетливо произнесла:
– Спасибо вам, товарищи, за благородство. Обещаю больше
вас не смущать.
– Ты что? – удивился Коротков. – Крыша
поехала?
Настя расхохоталась.
– Они нас слушают. Ты представляешь? Тут же Колобку
донесли про наши альковные разговоры. А я его старым болтуном и сплетником
обозвала! Вообще-то зря он меня предупредил. Теперь за каждым словом придется
следить.
– Ерунда. Он прав, так лучше для дела.
– Для какого дела? Если Галл явится меня убивать, он
устных комментариев давать не будет. Молча сделает свое дело и уйдет.
– Молчание – тоже сигнал. Не считай всех дураками.
– Я не считаю. – Настя вдруг всхлипнула. – Я
боюсь, Юрка, я смертельно боюсь. Господи, если бы ты только знал, как мне
страшно.
Ночь они провели без сна, прислушиваясь к звукам на
лестнице, вздрагивая каждый раз, когда начинал гудеть лифт. Утром Коротков ушел.
В течение дня никто не звонил в квартиру, никто не пытался выяснить у жильцов,
где живет Лариса Лебедева. Настя вышла в магазин, купила молока и хлеба и сразу
вернулась. Гордеев строго-настрого приказал как можно меньше бывать на улице –
кто знает, какой несчастный случай придумает убийца. Квартиру они подстраховали
крепко, но обеспечить Настину безопасность на улице у них не хватало
возможностей. Когда Настя вернулась из магазина, Гордееву сообщили, что
«хвоста» за ней нет.
Никто не появился ни в этот день, ни на следующий. Галл не
проявлял интереса к шантажистке. Операция оказалась под угрозой срыва. Похоже
было, что «в цвет» они не попали.
* * *
Галл был достаточно сообразителен, чтобы понять, что номер
телефона, по которому он звонил заказчику, не был ни его домашним, ни
служебным. Он зашел в два-три магазина около дома Павлова и убедился, что это
совсем другая АТС. На какие цифры начинаются телефоны в Министерстве внутренних
дел, он знал и без того.
Галл позвонил, услышал автоответчик, коротко произнес:
– Я буду звонить в 22.15, – и повесил трубку.
Дальнейшее было делом техники – отследить заказчика с места
работы до дома и квартиры, где установлен телефон. С этим Галл справился легко.
Павлов позвонил в дверь, а не открыл ее своим ключом, и это вселило в убийцу
уверенность, что он действует правильно. Ровно в 22.15 он позвонил из
ближайшего автомата, сообщил, что все готово, договорился о передаче задатка,
дождался, когда Павлов уйдет. Внимательно огляделся вокруг. Дом, куда он
собирался зайти, стоял прямо на Садовом кольце, возле Курского вокзала. Шумное
место, и в квартире наверняка тоже нет тишины. Что ж, тем лучше.
Галл бесшумно поднялся по лестнице, он терпеть не мог в
ответственные моменты пользоваться лифтами: вдруг застрянет, и это нарушит все его
планы. Он постоял перед дверью, еще немного подумал, потом решительно нажал
кнопку звонка.
– Кто там? – почти сразу же откликнулся голос
из-за двери. По-видимому, хозяин еще не ложился.
– Я от полковника Павлова.
– Что вы хотите?
Голос хозяина был с легким кавказским акцентом. «Видно, это
и есть Ариф», – подумал Галл.
– Откройте, пожалуйста. Мой голос есть у вас на
автоответчике, вы можете проверить. В 22.15 я разговаривал с полковником. Он
дал мне ваш адрес и просил обговорить кое-какие детали.
– Подождите.
Шаги хозяина удалились от двери. Через некоторое время
щелкнул замок. Молниеносным движением Галл втолкнул Арифа в прихожую и
захлопнул дверь. Тот опомниться не успел, как одна рука гостя оказалась у него
на горле, другая крепко держала его сзади за волосы.
– Ты – Ариф?
– Да, – выдавил он.
– Знаешь, кто я такой?
– Да.
– Тем лучше. Рассказывай, быстро.
– Что рассказывать? – прохрипел Ариф.
– В какую игру играет твой полковник? Я тебя пока так
подержу, но могу и больно сделать. Хочешь, чтобы было больно?
– Отпустите меня, я же задыхаюсь…
– Потерпишь. Ну?
– Я ничего не знаю. Отпустите.
– Слушай меня внимательно, Ариф. Ты знаешь, кто я
такой. Поэтому у нас с тобой два варианта. Или ты умрешь прямо сейчас, или я
избавлю тебя от полковника, а ты за это поможешь мне исчезнуть. Уедем туда, где
война, у тебя там наверняка друзья есть или родственники. Там нас не найдут.
Будешь говорить?
– Буду, только отпустите.
– Нет. Говори.
Ариф Муртазов хотел жить. И приходилось выбирать – жить ему
в спокойной Москве, но рядом с Павловым, или в воюющем Карабахе, но без него.
Павлов становился для Арифа с каждым днем все обременительнее и опаснее, он
требовал все больше денег, а теперь затевал уже второе убийство, и Арифу это
совсем не нравилось. В последние два дня он много думал об этом. Его дело –
бизнес, в прошлом незаконный, в нынешнее время вполне легальный, но именно
бизнес, а не «мокрые» дела. Связываться с убийствами он не хотел категорически.
