– Айрумян.
– Ладно, я ему позвоню. Ну, Мишенька, вперед. Держите
мои шпаргалки. Встречаемся с вами в восемь утра. Я хочу все узнать до того, как
отпустят Захарова. Да, чуть не забыла. Кто из криминалистов выезжал на квартиру
Филатовой?
– Олег Зубов.
– Фотографии, наверное, уже у следователя? Придется
падать Зубову в ножки, чтобы еще отпечатал.
– Я уже упал. – С этими словами Миша достал из
папки фотографии, сделанные на месте происшествия. – Держите.
– Мишенька, я вас обожаю. – Настя послала ему
воздушный поцелуй. – Бегите. Жду вас завтра в восемь.
Доценко ушел, а Настя принялась разглядывать фотографии,
сделанные в квартире Филатовой. Вот сама погибшая. Интересное лицо, отметила
Настя, черты не очень правильные, но выразительные. Наверное, пользовалась
успехом у мужчин. Кухня маленькая, примерно пять квадратных метров, тесная. Вот
прихожая. Возле входной двери тумба с телефоном. Ясно видны кроссовки с
длинными развязанными шнурками, аккуратно стоящие под вешалкой. Что-то не
вяжется, подумала Каменская. Она должна была быстро найти деньги и отнести их
водителю, а вместо этого старательно расшнуровала кроссовки, поставила их на
место и пошла в кухню включать плиту. Если бы она не оставила Захарову паспорт,
можно было бы подумать, что она не собиралась отдавать эти деньги. Чего ее
понесло на кухню? Может быть, она там деньги держала? Настя сделала пометку на
листе бумаги с крупной надписью наверху «Зубов». Другой вариант – деньги были в
комнате, на улице ливень, кроссовки мокрые, сняла их, чтобы не испачкать ковер.
На листке «Зубов» появилась вторая пометка. Панорамная фотография большой
комнаты. Идеальный порядок. Видно, что в ней давно не было людей. Кресла стоят
строго симметрично по обе стороны журнального столика. Узловые фотографии –
книжные полки, стенка. Любительская фотография Ирины, очень удачная. Фото
женщины лет сорока с небольшим, вероятно, ее матери. В одной из застекленных
секций стенки, где хранится посуда, набор стеклянных фигурок: тигр, змея,
петух, собака, кошка – всего двенадцать. Больше никаких безделушек в комнате
нет, только вещи и книги. Маленькая комната. Определенно, в ней жила Ирина.
Диван, письменный стол с пишущей машинкой, кресло, торшер. Больше ничего –
комната слишком мала.
Не отводя взгляда от разложенных на столе фотографий, Настя
потянулась за сигаретой. Внезапно рука ее повисла в воздухе, она почувствовала
холодок где-то в области желудка. Это означало, что что-то не так. Собрала
фотографии и стала перебирать их. Внутри опять кольнуло.
Настя Каменская знала твердо: то, что она ощутила, глядя на
снимки, было сигналом о поступлении какой-то важной информации, нарушающей
схему. Она отложила одну фотографию на листок с заголовком «Айрумян». Пока все.
Теперь можно звонить.
Олег Зубов был, как всегда, хмур и ворчлив. Кроме того,
Гордеев, судя по всему, и ему наказал язык не распускать, так что Насте стоило
больших трудов его разговорить.
– Пойми, Настасья, наши сыщики и следователь дули в
разные дудки. Следователь старенький, больной, ему скоро на пенсию, на дворе
середина июня, а он еще в отпуске не был. Ему надо это убийство? Он хочет,
чтобы это был несчастный случай. И на мужчину с теплым чайником он плевать
хотел, если они не подтверждают версию о смерти от электротравмы. Такой вот он
человек, ну не хочет он в свои-то годы лишних хлопот. Если ты принесешь ему
чемодан доказательств о том, что Филатову убили, тогда он, так уж и быть, будет
вести следствие. А не принесешь – он пальцем не пошевелит лишний раз, закроет
дело – и конец. Ну а про наших ты и так все знаешь. Они, наоборот, хотят, чтобы
это было убийство и чтобы преступником оказался именно этот водитель. Не
глянулся он им, видать, – усмехнулся Олег. – И никакое другое
убийство их не устроит. И им тоже мужчина с теплым чайником сто лет не нужен.
Вот такой расклад.
– Но ты-то сам трогал этот несчастный чайник?
– А как же. И даже прикинул, когда его кипятили. В час
тридцать плюс-минус пять минут.
Из разговора с Зубовым Настя выяснила, что ковров в квартире
Филатовых нет ни в одной из комнат, а деньги хранились в деревянной шкатулке,
которую обнаружили в выдвижном ящике тумбы, стоящей в прихожей.
Гурген Арташесович Айрумян в отличие от Зубова был
добродушен и многословен. Кроме того, он любил Настю Каменскую, которая была
совершенно не похожа на двух его внучек, темпераментных, непоседливых и, как он
считал, бестолковых и легкомысленных.
– Здравствуй, рыбонька, здравствуй, золотая моя, –
гудел он в трубку, – вспомнила дедушку Гургена. Небось насчет Филатовой? Я
акт экспертизы следователю отправил.
– Гурген Арташесович, ну в двух словах, а? Вы же
знаете, меня начальник до следователя не допускает, – попросила Настя.
– Ну, если в двух словах, то я не знаю, от чего умерла
Филатова.
– То есть как? – опешила Настя.
– А так. Смерть наступила в результате остановки
сердечной деятельности. Ни хронических, ни острых заболеваний, которые могли бы
привести к остановке сердца, вскрытием не обнаружено. Меток электротока тоже
нет, но я вполне допускаю, что она могла умереть от электротравмы. Видишь ли,
солнышко мое, в десяти-пятнадцати процентах случаев метки не выявляются. Об
этом во всех учебниках написано. Но если ты хочешь от меня не два слова, а три,
то я отвечу тебе на один вопрос, который следователь забыл мне задать.
Наверное, торопился сильно, а может, не захотел. Хочешь?
– Конечно, хочу.
– Так вот, ненаглядная моя. Если ты возьмешь книжку
«Осмотр трупа на месте обнаружения» издания тысяча девятьсот восемьдесят
девятого года, то на странице сто пятьдесят седьмой ты прочитаешь, что
следователь должен был меня спросить: имеются ли на теле Филатовой повреждения,
не связанные с действием электротока? Если да, то каков их характер и механизм
образования? А я бы тогда ему ответил,что у Филатовой имеется ушиб головы,
который я не могу объяснить, и нет того ушиба, который я предполагал
обнаружить. Это мое третье слово. Четвертое хочешь или уже сама догадалась?
– Догадалась, – ответила Настя. – У меня
фотографии есть, я сразу обратила внимание, что кухня крошечная. Если бы
Филатова падала, она наверняка ударилась бы о край стола и задела бы табуретку.
Вы именно этих ушибов не обнаружили?
– Люблю я тебя, попугайчик мой, приятно с тобой
разговаривать. А ушиб, который я обнаружил, – так, ни два ни полтора. С
одной стороны, как будто об пол ударилась. Но, с другой стороны, при падении с
высоты собственного роста, если забыть про стол и табуретки, ушиб был бы
гораздо сильнее. По времени образования он совпадает со временем наступления
смерти, так что удариться головой раньше она вряд ли могла. Одно могу сказать
точно: ушиб образован от соприкосновения с плоской поверхностью, а не с тупым
твердым предметом. Ну как, звездочка моя, хорошие слова я тебе сказал?
– Замечательные, – от всей души признала
Настя. – Что бы я без вас делала? Меня бы давно уже с работы выгнали.
