Однако настроение было испорчено вконец. Мало того что пес кашляет, еще дуры какие-то попадаются на пути. Вообще все пошло наперекосяк. Обычно, когда они с Чаком шли по улице, прохожие обращали на него внимание и улыбались. Но сегодня почему-то все равнодушно проходили мимо, а кое-кто даже косился. Или показалось?
Кто изменился, мы или мир?
Они вошли в сквер, и Штопка по обыкновению отстегнула поводок. В тот же миг мамаша, гулявшая с ребенком, схватила свое чадо, мирно игравшее рядом, и, прижав к себе, поспешно унесла подальше, словно Штопка с Чаком были людоедами, пожирающими маленьких детей. Возможно, все это происходило только в Штопкином воображении, просто маме с ребенком пора было возвращаться домой… Кто их знает.
Тем не менее Елена решила пристегнуть Чака — о спокойной прогулке речи и быть не могло.
Провожаемые косыми взглядами прохожих, Штопка с Чаком добрались до двери с табличкой «Ветеринарная клиника». Еще вчера эти слова были выведены аккуратными буквами на белом фоне. Сегодня табличка покосилась, на ней появились слова, выведенные чем-то грязным. Слова были обычные, короткие, не имевшие прямого отношения к ветеринарии. Матерные, конечно.
Штопка потянула за ручку, потом заметила звонок и позвонила.
— Вам кого?
— Мне… — растерялась Штопка, — нужна ветеринарная помощь. Собака кашляет.
Дверь открылась, и они с Чаком оказались в приемной. Перед ними стояла девушка в зеленой хирургической одежде.
— Простите, я думала, это снова они, — пояснила она.
— Кто они?
— Комиссия так называемая! А вообще просто хулиганы. Лучше бы за своими детьми смотрели. Видели, как они нашу дверь разукрасили?
— Комиссия? — удивилась Штопка.
— Ну да, хотят нас выселить отсюда. Мол, разносим инфекцию. Думаю, наше помещение приглянулось кому-то. А теперь еще с этими событиями…
— Какими событиями? — спросила Штопка. — Вообще что-то странное происходит. Мы идем, и все на нас косятся. Или у меня галлюцинации?
— Так вы же с собакой! Это все из-за этого убийства. Теперь будут от собак шарахаться. Что у нас за люди! Им скажут «взять», они кидаются как ненормальные.
— Подождите, что за убийство? — спросила Штопка.
— Так Новосельскую собака загрызла,, вы разве не слышали?
— Как? Что вы говорите? Насмерть?
— Ну да, — махнула рукой медсестра. — Говорят, заказное убийство. Веселовский по телевизору панику разводит, вчера показывал какие-то жуткие снимки искусанных детей. Бывают случаи, кто спорит. Но среди людей тоже есть убийцы и преступники, мы же не требуем, чтобы всех поголовно уничтожили. В общем, ужас какой-то.
Дверь открылась, и в приемную вышел Доктор Айболит, по крайней мере, он с успехом мог бы выступать в этой роли на детском утреннике.
— Ну, что у нас? — обратился он к Чаку.
— Да вот кашляет, — сказала Штопка. — И невеселый какой-то.
Через полчаса они с Чаком вышли обратно на неприветливую улицу. Теперь в аптеку за лекарствами и одноразовыми шприцами. У Чака подозревалась аденовирусная инфекция, правда, в начальной стадии. Диагноз уточнят, когда будут готовы анализы.
— Удивительно, как рано вы заметили, — сказал на прощанье Айболит. — Обычно приходят значительно позже, когда сделать что-либо уже очень трудно. Это болезнь нешуточная. Нужно было не трех-, а сразу четырехвалентную прививку делать.
— Но Чак поправится? — насторожилась Штопка.
— Будем надеяться. Многое зависит от вас.
— Поверьте, — добавила медсестра и с любовью взглянула на врача, — Олег Глебович очень хороший доктор.
Елена поняла, что, если она хочет спасти Чака, нужно делать все, что сказал врач. Они шли по Большой Пушкарской, и Штопка вглядывалась в прохожих. Она бы не удивилась, если бы перед ней возникла странная долговязая фигура или раздался глуховатый голос: «Как собака?»
Но прохожие, если и обращали внимание на Чака, то лишь злобно косились на него или обходили стороной. Гулять не хотелось, и Елена с собакой вернулись домой. Странный незнакомец не появился. «Не смог, а может, не захотел», — подумала Штопка, а потом сказала:
— Глупая у тебя хозяйка, Чак. С чего-то взяла, что этот тип должен непременно появиться снова…
Глава 24. Человек, похожий на Скунса
Покупка творога на Кузнечном рынке была семейной обязанностью начальника подразделения «Добрыня» Андрея Кирилловича Светозарова. Два раза в неделю он ставил свой красный «Фольксваген» на Владимирской площади, не забывая включить сигнализацию, и исчезал в недрах рыночного здания минут на двадцать Творогом торговали женщины, от которых исходило ощущение аккуратности и уюта. Он с удовольствием шел вдоль ряда, пробуя с ложек и палочек творог у каждой, пока наконец интуиция не подсказывала, возле кого нужно остановиться. Ему отвешивали килограмм влажноватой массы, которая порой стоила дешевле, чем в магазине, но при этом имела отменный вкус. Женщины его уже узнавали, одни здоровались, другие перешучивались. А уж он благодаря своей натренированной памяти знал их всех в лицо. Но тайных умыслов, связанных со служебной деятельностью, он не имел — никого не подстерегал, не высматривал. Он просто отдыхал на рынке, заодно приобретая важный для семьи продукт питания.
Но в этот раз, когда Андрей Кириллович с возвращался от рынка на площадь, он обнаружил, что на переднем пассажирском сидении его машины кто-то сидит.
Автомобиль охраняла сигнализация, считавшаяся довольно продвинутой, и посему находиться там никто не мог. Однако человек не только сидел, но самым нахальным образом почитывал газету, оставленную на сидении.
Андрей Кириллович, естественно, скандалить не стал: если незнакомец сумел так нагло устроиться в его машине, следовательно, причина у него была. Подойдя к «Фольксвагену» вплотную, он узнал наглеца.
— Привет, — сказал Андрей Кириллович, усаживаясь на водительское место.
После того как однажды этот человек спас в вагоне-ресторане покойного шефа, а заодно и службу безопасности от позорища, продемонстрировав при этом настолько высокий класс приемов рукопашного боя, какой можно было увидеть лишь в фантастическом боевике, Андрей Кириллович по поручению шефа долго и безуспешно пытался на него выйти. У шефа возник тогда полубредовый план взять его на службу, не постояв за ценой. Поиски закончились тем, что начальник службы безопасности однажды очнулся в собственной машине недалеко от Павловского парка с расквашенным затылком и запиской: «Извини, Андрей. Не ходи за мной больше». А теперь человек, которого Андрей Кириллович обозначал именем Скунс, судя по всему, нуждался во встрече.
— Привет, — как ни в чем не бывало, словно они дружески расстались три дня назад, отозвался человек, так похожий на Скунса.
Наконец Андрей Кириллович мог разглядеть его с близкого расстояния. Хотя разглядывать было особенно нечего — обыкновенная куртка, обычное лицо, короткий светлый (может быть, седой?) ежик волос.
