— Катя, так возможно, у этого человека Буля просто украли или он потерялся как-нибудь, — разволновался папа. — Это надо узнать, Катя.
Катя и сама так думала. Конечно, не очень-то хотелось расставаться с Булем. Но с другой стороны, что они — укрыватели краденого, что ли?
— Надо повесить объявления на этой самой улице Пархоменко, — сказал папа.
Утром, когда Антон пришел, как всегда, гулять с Булем, Катя вышла вместе с ним.
У Антона в лице все изменилось, когда она стала говорить ему про слепого человека. Кате и самой, едва она начинала думать, что вдруг Буля придется вернуть, ей и самой плакать хотелось. Особенно сейчас, во время разговора с Антоном.
Но Антон — молодец. Сначала он сел на каменную тумбу около подворотни и сидел так, глядя в землю и прижимая Буля. Но потом поднялся и проговорил:
— Надо, так надо. Когда поедем объявление вешать?
— Ты подожди, мы еще не придумали, как его написать. И ведь их несколько штук надо.
— Давай, придумаем, — сказал Антон пустым голосом. — Давай.
И тут он не выдержал, всхлипнул, оставил поводок Кате и побежал в подворотню.
Катя ходила несколько минут около этой подворотни. Она считала, что лучше не бежать следом за Антоном. И правильно — Антон скоро вышел оттуда и, стараясь казаться веселым, проговорил:
— Пошли быстрей к тебе. А объявление можно в стихах написать: «У кого однажды сеттер потерялся, словно ветер?»
Стихи были не очень складные, и Катя грустно улыбнулась.
Объявление
«Тот, кто хочет узнать о рыжем сеттере по имени Буль, может позвонить по телефону 2–12–36–98».
Такие объявления висели на улице Пархоменко в разных местах, на столбах и стенах.
Антон составил их сам, а ездили наклеивать они вместе с Катей.
На этой улице дома стояли, словно в лесу — среди старых кленов, берез и лиственниц. Катя сказала, что когда-то здесь были парки и дачи, а потом, когда строили здания и прокладывали улицы, деревья сберегли. По одной лиственнице на высоте третьего этажа даже белка прыгала, и на нее никто особенно не смотрел, потому что все привыкли. Только вдруг из окна просунулась чья-то рука, белка подскочила к ладони, взяла орех и унесла его на другую ветку, там она присела и начала есть, придерживая передними лапами.
— В хорошем районе Оля живет, правда? — сказала Катя. — Я бы здесь тоже хотела жить.
— У вас дом тоже красивый, — ответил Антон.
И Катя с ним согласилась.
Телефонные звонки начались в тот же вечер.
— Здравствуйте, — заговорил мужской голос. — У меня пропала собачка Пусик. Маленькая, веселая, вся белая и лохматая. О ней вы ничего не знаете?
— Бюро собачьих услуг? — спросила женщина. — Я хочу помыть свою овчарку, а она не дается. Не могли бы вы помочь?
Последний звонок был в два часа ночи.
— Я вот сейчас ваше объявление прочитал, — сказал басом человек, — и подумал, что этого Буля вы, наверно, около магазина подобрали. А рядом с Булем вы продуктовой сумки не обнаружили? Там арбуз был и два рубля денег…
Катя всем вежливо отвечала: «Не слышали. Собак не моем. Сумку не находили».
Звонки продолжались и следующие несколько дней. Но про самого Буля никто не спрашивал.
Последнее испытание
За всю неделю так никто и не спросил о Буле по телефону.
Олины родители пытались узнать адрес слепого человека, но человека этого никто уже на улицах не видел и точный адрес назвать не могли.
И тогда Сергей Васильевич предложил последнее испытание.
— Удивляюсь, почему это раньше не пришло нам в голову! — сказал он.
Если Буль раньше жил у слепого человека и был его поводырем, то он должен помнить и улицу и дом, в котором жил. Не узнает Буль улицу и дом, значит Оля напутала и можно жить дальше спокойно.
Честным быть трудно. Так хотелось Антону сказать все эти дни: «Моя это собака, мне ее подарили, и никому я ее не отдам».
Видимо, Сергей Васильевич почувствовал настроение Антона. Ему ведь и самому не очень-то весело было думать о расставании с Булем.
— Смотри, Антон, еще не поздно. Буля ведь ты можешь считать и своим. Если не захочешь — завтра можем не ехать на испытание.
Но Антон понимал — откажется ехать, уважать его перестанут и Сергей Васильевич, и Катя. И сам он себя уважать не будет. Одно дело — подарили тебе собаку, другое — передали краденую.
Утром они сели на кольце двадцатого трамвая. На Буля, как положено, надели намордник. Он терпеливо сел на резиновый пол рядом с сиденьем и спокойно ехал всю дорогу.
— Удивительное дело, — сказал Сергей Васильевич, — я уже давно заметил: стоит любую самую злую собаку посадить в трамвай, где много людей, как она смущается и становится робкой.
Остановка называлась — улица Пархоменко.
— Пройдем вдоль улицы, туда и обратно, и посмотрим, как поведет себя Буль.
Сначала Буль вел себя никак. Он спокойно шел рядом, иногда приостанавливался на мгновение, нюхал столбик и двигался дальше.
— Видишь, а ты боялся, — решила успокоить Антона Катя. — Я же говорила, что Оля напутала.
И Антон тоже стал успокаиваться.
Но вдруг Буль подобрался весь и повел Сергея Васильевича на другую сторону. Причем, переходить улицу он стал на перекрестке и по правилам: присел на секунду, оглянулся по сторонам и пошел.
Теперь уже он не брел рядом, а уверенно вел людей к какому-то лишь одному ему известному месту.
Они проходили мимо магазина. Буль приостановился около двери, вопросительно посмотрел на Антона и Сергея Васильевича.
— Вперед, Буль, вперед, — сказал Антон.
Он сказал это твердым голосом, а на самом деле плакать хотелось.
Буль повел их дальше. У газетного киоска он снова остановился, а потом опять подвел к перекрестку и перешел на другую сторону.
Антон шел следом молча. Сергей Васильевич и Катя тоже не разговаривали.
«Хоть бы он переехал! Или бы ему сделали операцию, он бы прозрел, и собака стала бы ему ни к чему!» — думал Антон.
Буль обошел длинный девятиэтажный дом, остановился у дверей парадной, а потом подвел своих хозяев к квартире номер один на первом этаже.
Там он сел и дважды провел лапой по двери.
— Будем звонить, — сказал Сергей Васильевич и нажал на кнопку.
Сначала в квартире было тихо, потом послышались неторопливые шаги и мужской голос:
— Сейчас, одну минуту, я вам открою.
Замок щелкнул, дверь приоткрылась, и Антон увидел пожилого крепкого человека в черных очках.
