– Прошу прощения, вы – Настя? – Он широко
улыбнулся. – Меня зовут Константин, если вы не забыли, я вам делаю массаж.
– Помню, конечно. Проходите.
– Я на секунду. Заходил сейчас к вашей соседке, смотрел
ногу. Уже гораздо лучше, завтра сможет ходить. Так вот, она просила, чтобы я
зашел в столовую, передал официантке, чтобы ей ужин в номер принесли. А заодно
велела у вас поинтересоваться, не составите ли ей компанию.
– Нет, спасибо, я схожу в столовую, – холодно
ответила Настя. Ну вот, началось, подумала она. Не мытьем, так катаньем старуха
пристраивает меня к себе в компаньонки. Сперва изображала деликатность, а как
только появился повод – готова сесть на шею.
– Извините, вероятно, я лезу не в свое дело, но Регина
Аркадьевна действительно не может даже встать. Она очень стеснена в движениях и
может просто не справиться с едой.
У Насти вспыхнули щеки. «Дрянь, бессердечная дрянь, вот ты
кто», – в сердцах сказала она себе.
– Конечно, я поужинаю с ней. Попросите, чтобы мой ужин
тоже принесли.
* * *
За ужином старуха была молчалива, не досаждала Насте
разговорами, за что та в душе была ей благодарна.
– Вас что-то гнетет, Регина Аркадьевна? – решилась
спросить Настя.
– Гнетет. Зависимость от денег. – Старуха внезапно
засмеялась. – Поймите меня правильно. Я стара. И кроме того – инвалид.
Неужели у меня нет права дожить свой век достойно? Всю жизнь я вынуждена была
хромать и стесняться этого. Полжизни я, кроме всего прочего, стеснялась своего
лица. Вам Дамир рассказывал?
Настя утвердительно кивнула.
– Если бы у меня в молодости были деньги, все было бы
по-другому, но сейчас не о том речь. Что прожито – то прожито. Но теперь-то,
когда у меня наконец появились деньги, когда меня, скажу без преувеличения,
знает весь Город, я все-таки не могу найти подходящую компаньонку, чтобы не
чувствовать себя беспомощной и не становиться в тягость окружающим. У меня,
Настенька, теперь много денег, я ведь баба суровая, – она снова засмеялась,
легко и заразительно, – с тех пор, как несколько моих учеников добились
международного признания, ко мне родители с детками валом повалили, хотят,
чтобы я и из них маэстро сделала. А за частные уроки я беру дорого. Не потому,
Настенька, что я жадная, а потому, что не хочу никому быть в тягость. Это уж
здесь, в санатории, я без телефона да на отшибе, поэтому пришлось вас
побеспокоить, а если бы я была сейчас дома – да только свистни! Прибегут и
молоденькие, и пожилые, и приготовят, и постирают, и подадут, и в сортир под
ручки сводят, потому что знают: я хорошо заплачу. Терпеть не могу, когда мне
делают одолжение из жалости! Но иногда я думаю: а не было бы у меня этих
частных уроков? Что было бы со мной? Увы, дорогая, вынуждена констатировать, что
жизнь наша не предназначена для поддержания и укрепления чувства собственного
достоинства. Я не очень сумбурно говорю?
– Не очень. Я, во всяком случае, все поняла. Если вас
так сильно беспокоит, что я оказываю вам услугу бесплатно и это оскорбляет ваше
чувство собственного достоинства… Я правильно поняла ваш монолог?
– Вы умны, Настя, этого у вас не отнимешь. Так что же?
– Подарите мне кисть винограда. Она такая красивая,
прямо глаз не оторвать. И, наверное, вкусная.
* * *
– На время ужина я ее пристроил поухаживать за больной
соседкой, пусть проявит благородство. Главное – она не пошла в столовую. Но как
ее удержать в номере весь вечер?
– Хоть бы Дамир скорее вернулся. Ты не звонил в
павильон?
– Звонил. Начали второй заказ, категорию «Б». Мне уже
пора туда ехать, а тут Зарип этот…
– Проверь еще раз вокруг корпуса. Он может высматривать
через окно столовой. С него станется, джигит придурочный.
– Сейчас сделаю.
* * *
Влад услышал, как в замке лязгнул ключ. Он легко соскочил с
табуретки на кухне и выглянул в прихожую. Рядом с Семеном стояла красивая
девушка с волнистыми каштановыми волосами, в светло-серой лайковой куртке,
небрежно накинутой на плечи поверх строгого, несколько старомодного платья.
– Знакомьтесь. Света, это Влад, твой партнер по съемке.
Мы немного уплотнили график, чтобы вас побыстрее отпустить. Снимать будем
завтра с утра, так что вы сегодня подготовьтесь как следует.
Семен открыл «дипломат», вытащил оттуда магнитофон и
несколько машинописных листков.
– Вот это – сценарий. Тут все просто, сами разберетесь.
Самое главное – музыкальное оформление. Тебе, Влад, уже объясняли, в чем суть.
Музыки ровно на тридцать минут, действие нужно уложить в эти рамки. Обращайте
внимание на крупные планы. Обычно мы такую подготовку проводим вместе с
режиссером, но раз уж ты, Влад, профессиональный актер, я думаю, вы и одни
справитесь.
– Справимся, – буркнул Влад, снова взбираясь на
табуретку.
– А ты в самом деле профессиональный актер? – с
любопытством спросила Света, когда за Семеном закрылась дверь.
– Что, не похоже? Думаешь, маленькие только для цирка
годятся? – зло бросил тот. – Чай будешь?
– Буду, – покладисто согласилась Светлана. –
Ну чего ты злишься? Подумаешь, спросить нельзя. Просто я таких малышей в жизни
не видела.
– Теперь увидела. Давай работать. Тащи магнитофон,
послушаем, чего они там наваяли.
Чем дольше крутилась кассета, тем больше Владу становилось
не по себе. Он еще не читал сценарий и пытался по музыкальному сопровождению
сообразить, каков будет сюжет. За обманчиво красивой, нежной главной темой
угадывалось нарастающее напряжение, которое всепоглощающую любовь превращало в
убийственную ненависть, требующую незамедлительного выхода, опустошающей
разрухи.
Светлана слушала невнимательно, разглядывая стены с посудными
шкафами, пила чай, грызла печенье. Когда музыка кончилась, Влад нажал на кнопку
перемотки.
– Не наслушался еще? – насмешливо спросила
девушка.
– А ты читала сценарий? – ушел от ответа Влад.
– Не-а, – беззаботно протянула она. – Зачем?
Мне и так сказали, что это про эдипов комплекс. Мамочка ругает сыночка, а он в
отместку мечтает ее изнасиловать. Бр-р, гадость какая. – Она брезгливо
поморщилась. – Но с тобой это может быть даже интересно. Я никогда с
лилипутом не пробовала.
– Заткнись, дура, – грубо оборвал ее Влад. –
Юмор свой прибереги для кобелей. Нам работать нужно.
Света удивленно взглянула на партнера, подошла к нему,
обняла и материнским жестом прижала его голову к своей груди.
– Эй, – ласково позвала она, – парень! Давай
дружить, а? Только познакомились – и уже собачимся. Нужно играть в дочки-матери
– будем играть. Тебе, кстати, объяснили, зачем им такое дурное кино?
– Говорят, что снимаем учебный фильм для института
психиатрии.
