– Хорошо, сойдемся на трех, – кивнул
Денисов. – Сейчас июль. Значит, до конца года в моем распоряжении осталось
два случая. Один, если вы не забыли, я использовал в феврале.
– Не забыл.
На следующий день Эдуард Петрович Денисов лично нанес визит
главному врачу санатория «Долина».
* * *
Настя Каменская оторвалась от машинки, накинула на плечи
куртку и, взяв сигарету, вышла на балкон. Балкон был общим для двух номеров:
Настиного – двухместного и соседнего – одноместного. Почти сразу балконная
дверь одноместного номера открылась, на пороге возникла грузная пожилая
женщина, опирающаяся на палку.
– Здравствуйте, – приветливо улыбнулась
она, – мы с вами будем соседями. Меня зовут Регина Аркадьевна.
– Очень приятно. Анастасия, – представилась Настя,
пожимая протянутую руку.
Старуха зябко поежилась.
– Я слышу, вы все время печатаете. Работа?
– Угу, – невнятно промычала Настя.
– Будете делать перерыв – заходите на чашку чая. У меня
прекрасный английский чай. Зайдете?
– Спасибо, непременно.
Настя вернулась к детективной повести Эда Макбейна, твердо
решив на чай к Регине Аркадьевне не идти. Повесть, которую она переводила, была
небольшая, всего 170 страниц. Если задаться целью сделать всю работу за время
пребывания в санатории, то норма должна быть 9 страниц в день. Настя переводила
быстро, девять страниц она вполне успевала сделать во второй половине дня,
после всех процедур. Норму можно было даже сократить с учетом того, что после
возвращения из санатория в Москву у нее останется еще тринадцать дней отпуска.
Решение не идти в гости к соседке не было связано с нежеланием отрывать время
от работы. Честно говоря, Настя боялась, что пожилая женщина может оказаться
навязчивой и превратится в тяжкую обузу. «Мерзость какая, – подумала она, вставляя
в машинку чистый лист, – у меня нет даже сострадания к старости. Нет,
определенно во мне гнездится какой-то моральный дефект».
Увлекшись работой, Настя пропустила ужин – уж очень
захватывающе Макбейн описывал перипетии конфликта между детективом Стивом
Кареллой и его молодым напарником Бертом Клингом. Часов в десять вечера,
почувствовав голод, она отложила перевод и включила кипятильник. В дверь
постучали. Вошла соседка, неся в руках яркую коробку.
– Вы остались без ужина, у вас перерыв и вы собираетесь
пить чай. Или кофе. Я не ошиблась?
– Абсолютно точно, – улыбнулась Настя. –
Составите мне компанию?
– Обязательно. – Регина Аркадьевна грузно
опустилась на стул и прислонила палку к стене. – Я даже принесла печенье,
рассчитывая на чашечку кофе. Но имейте в виду, дорогая, я пришла к вам в первый
и в последний раз.
– Почему?
– Потому что вы молоды, Настенька и, кроме того,
заняты. Мои визиты могут вас раздражать, а я не люблю, когда меня терпят из
вежливости. Вы покраснели? Значит, я права. Поэтому сегодня мы с вами
познакомимся, а в дальнейшем вы, если захотите, будете приходить ко мне сами.
Настя разлила в чашки кипяток и посмотрела прямо в лицо
старухе. Пожалуй, с ней можно без реверансов.
– Вы очень проницательны, Регина Аркадьевна, –
спокойно сказала она.
– Ну что вы, деточка, просто я достаточно стара.
Кстати, что у вас за работа? Я вижу словари. Вы переводчица?
– Да, – не колеблясь, соврала Настя. В конце
концов, распространяться о работе в уголовном розыске было глупо, а по уровню
квалификации она ничуть не уступает профессиональным переводчикам.
– Какой язык?
– Английский, французский, испанский, итальянский,
португальский.
– Ого! – удивилась Регина Аркадьевна. – Да вы
настоящий полиглот. Как вам это удалось? Росли за границей?
– Что вы, нет. Я всю жизнь прожила в Москве. На самом
деле это совсем несложно. Нужно только как следует овладеть одним языком, а уж
потом чем дальше – тем проще. Честное слово.
Тут Настя не лгала. Она действительно хорошо знала все пять
языков. Ее мать, профессор Каменская, была крупнейшим специалистом по
разработке программ компьютерного обучения иностранным языкам. Освоение нового
языка было в семье делом таким же естественным и повседневным, как чтение книг,
поддержание чистоты в квартире и приготовление пищи. Французским Настя владела
с тех пор, как начала говорить. Потом, лет в семь, подошла очередь
итальянского, после чего испанский и португальский усвоились просто шутя.
Английский Надежда Ростиславовна отдала на откуп школе, полагая его самым
легким (из-за отсутствия родов существительных и минимального спряжения
глаголов). «Самое главное, – внушала она дочери, – научиться
автоматически употреблять артикли и пользоваться глаголами «быть» и «иметь».
Это их основное отличие от русского языка. Все остальное – дело техники и
зубрежки».
Матери удалось не только развить в Насте способности к
иностранным языкам, но и пробудить живейший к ним интерес. Во всяком случае,
сама Настя с удовольствием зубрила основы грамматики и лексику для тренировки
памяти и, как она говорила, для развития «аналогового» мышления.
– Что вы переводите? Научную литературу? –
поинтересовалась соседка.
– Художественную. Детективную повесть. Очень
увлекательно.
– Да? – Регина Аркадьевна как-то странно взглянула
на Настю. – Никогда бы не подумала, что вам нравятся детективы.
– Почему же? Детективы – прекрасная литература, –
возразила Настя.
– Может быть, может быть, – задумчиво произнесла
Регина Аркадьевна. – Мне показалось, что у вас должны быть другие вкусы. Значит,
я ошиблась. Молодая женщина, образованная, интеллигентная, трудолюбивая, не
озабоченная проблемами секса… Вы должны любить Сартра, Гессе, Карпентьера,
может быть, Камю. Но уж никак не детективы. Впрочем, не сердитесь на старуху, у
меня, возможно, искаженное представление об искусстве. Я, видите ли, всю жизнь
преподавала в музыкальном училище, класс фортепиано. Сейчас, конечно, я на
пенсии, но ученики ходят ко мне домой. Говорят, у меня неплохо получается… –
она криво усмехнулась, – быть золотоискателем. Множество людей не покладая
рук в тяжелых условиях намывают золотой песок. Потом приходит чужой дядя,
забирает песок, переплавляет в слитки и отправляет ювелиру. А ювелир делает из
него всемирно известный шедевр. Ювелиру – почет и слава, а про того, кто
положил здоровье на промывку песка, никто и не вспомнит. Вот вы, Настя, знаете,
кто такая Розина Левина?
– Педагог из Джульярдской музыкальной школы. У нее
учился Ван Клиберн, – быстро ответила Настя, мысленно похвалив себя за
хорошую память.
– Вот видите! – торжественно воскликнула Регина
Аркадьевна. – Имя Розины Левиной знает весь мир, хотя она не
концертирующий пианист, а просто педагог. А у нас? Вы можете мне назвать
учителей Рихтера, Гилельса, Соколова? Не тех, под чьим руководством они побеждали
на конкурсах, а тех, кто учил их нотной грамоте, ставил им руку, намывал в
процессе ежедневных занятий золотой песок, из которого потом получился слиток.
А блистательный Петров, у кого он учился? Нет в нашей культуре уважения к
учителю. Только тогда, когда учитель сам по себе – известная личность, мы
говорим: он учился у самого… Простите великодушно, голубушка, что-то я
разворчалась. Давайте сменим тему.
