– Не нахожу, – резко оборвал его Денисов. –
Мне и здесь неплохо. Я живу так, как мне удобно, а не так, как положение
обязывает. Отправь список в санаторий. Эта девочка знает, что делает.
* * *
К вечеру Настя совсем оправилась. Женя прислал к ней
медсестру, та сделала укол, через два часа – еще один и клятвенно пообещала
ничего не говорить врачу Михаилу Петровичу до завтрашнего дня.
* * *
Настя тщательно накрасилась, до неузнаваемости преобразив
свое лицо, на котором, как на чистом листе, могла нарисовать что угодно, от
невинного ангела до женщины-вамп. Долго придирчиво выбирала одежду,
остановившись в итоге на черных узких брюках и черной водолазке, чтобы оттенить
распущенные длинные светлые волосы. Украшений она с собой не брала, о чем
искренне в этот момент пожалела: тонкая серебряная цепочка была бы очень кстати
на черной матовой поверхности водолазки. «Да уж ладно, пойду в чем есть, –
решила она, прикасаясь к шее и волосам толстой стеклянной пробкой от флакона
«Клима».
Она не была уверена, что найдет Дамира сразу, но надеялась,
что ей повезет. Должен существовать в жизни закон равновесия: коль она
допустила столько ошибок и просчетов, то не может ей вдобавок еще и не везти.
Это будет просто несправедливо.
И ей действительно повезло, хотя и не сразу. В люксе Дамира
не оказалось, но она обнаружила его в баре. Исмаилов пил коньяк, но, судя по
всему, начал это мероприятие недавно, так как пьян еще не был. Ну, Настасья,
вперед, походку позаимствуем у одной актрисы, голос – у другой, улыбку – у
третьей. Настоящей Насте Каменской сегодня здесь нечего делать, она осталась в
номере 513.
– Здравствуй, милый.
Она легко поцеловала Дамира в щеку и уселась напротив него
за столик. Тот долго молча всматривался в ее лицо, подперев подбородок
ладонями, словно что-то обдумывая.
– Значит, я был прав, – наконец произнес он.
– В чем прав?
– Ты – притворщица. Я давно это подозревал.
Несчастненькая некрасивенькая старая дева. И все это время ты тайком надо мной
смеялась, да?
– Да. Ты ничего не понимаешь в женщинах, Дамир. Ты
доверяешь только своим глазам, но это и понятно, ты же кинорежиссер. Для тебя
важен зрительный ряд. Не сердись.
– Так что же с тобой произошло? За столько дней ты
впервые подошла ко мне сама, раньше я за тобой бегал и уговаривал, как
последний дурак. Ты изменила свое отношение ко мне?
– Не в этом дело. У меня были неприятности, ты об этом
прекрасно знаешь. Теперь они благополучно разрешились. Поэтому я пришла к тебе.
– Зачем? Ты хочешь пойти ко мне в номер?
– Нет. Я хочу попросить тебя, чтобы ты мне поиграл.
– Что?
От удивления Дамир неловко дернул рукой с зажатой в ней
рюмкой, несколько капель коньяку выплеснулось на стол.
– Я хочу, чтобы ты мне поиграл, – повторила
Настя. – Ты же музыкант, композитор. Я видела твой фильм и слышала твою
музыку к нему, она мне нравится. В кинозале есть рояль. Почему бы тебе не
доставить мне удовольствие?
– Действительно, почему бы нет? – усмехнулся он с
горечью. – Я больше ни на что не гожусь, кроме как быть тапером,
аккомпанирующим твоим переживаниям. У тебя переживания-то хоть настоящие или
тоже сплошное притворство?
– Настоящие, можешь не сомневаться.
Молча, словно чужие, дошли они до кинозала. Дамир поднялся
на сцену, открыл рояль, подкрутил стул, который после занятий Игорька был
слишком высоким, взял несколько аккордов, чтобы проверить настройку. Настя
выбрала себе место в первом ряду, поближе к роялю.
– И что же тебе сыграть, фальшивая Анастасия? –
насмешливо спросил он. – Что-нибудь из популярной классики? Или ты
предпочитаешь джаз?
– Импровизации. Можешь?
– Могу. Я все могу. Тапер на все руки. На какую тему
прикажете?
– Сыграй про меня. Про то, как сначала я была зажатой,
напуганной, потому что у меня были неприятности и я не знала, чем все кончится.
А потом пришло облегчение, и я преобразилась, стала свободной и спокойной.
– Как прикажете, сударыня.
Дамир начал играть, а Настя – слушать. Не так, как слушают
музыку настоящие меломаны, не так, как слушала обычно она сама, погружаясь в
звуки и позволяя им вести себя за собой. Она слушала музыку Дамира как
аналитик, сопоставляя ее с тем, что уже слышала и в фильме, и на кассете,
взятой у маленького Влада. И испытывала одновременно радость и боль, потому что
догадка ее подтверждалась, и была эта догадка поистине ужасной. Все
разноцветные и разноразмерные колечки, разбросанные по полу в хаотическом
беспорядке, аккуратно нанизались на стерженек, как в детской игрушке-пирамидке,
и заполнили ее почти до самого верха. Значит, стерженек она выбрала правильно.
Дамир закончил музыкальную фразу и снял руки с клавиатуры.
– Хватит?
– Хватит, спасибо тебе.
Настя поднялась и, не говоря ни слова, пошла по проходу
вдоль рядов кресел к выходу из зала. Она ни разу не обернулась и так и не
узнала, с каким лицом Дамир Исмаилов смотрел ей вслед. И она очень удивилась
бы, узнав, что в глазах его была тоска.
* * *
Сегодня Анатолий Владимирович должен был звонить в девять
вечера. К этому времени Настя уже получила от предусмотрительного Шахновича
новый список, куда короче предыдущего. Она просмотрела его и почувствовала
болезненный укол в груди. Еще одно колечко легло на стерженек и вписалось в
общую конструкцию.
– Проверьте, пожалуйста, номер восемнадцатый из
списка, – попросила она Старкова.
В трубке послышался шелест бумаги – он листал копию, лежащую
перед ним.
– Восемнадцатый, я не ошибся? – В голосе его
звучало неподдельное изумление.
– Восемнадцатый, – твердо сказала Настя. –
То, что мы ищем, должно находиться там.
– Хорошо. Когда вы ложитесь спать?
– Я буду ждать вашего звонка.
– Тогда заприте дверь и не отключайте телефон.
* * *
Отдав необходимые распоряжения, Старков позвонил Денисову.
– Мне кажется, она сошла с ума, – спокойно сообщил
он. – Можно предполагать все, что угодно, только не это. Я дал указание,
чтобы мои люди проверили, но это пустая трата времени.
– Все может быть, – неопределенно отозвался Эдуард
Петрович. – Она пережила несколько тяжелых дней. Согласитесь, ей нелегко
было разобраться и с нашим предложением, и с отношением к Исмаилову. Я думаю,
они все-таки были близки, просто она это скрывает. А тут еще убийство девушки…
С ума Каменская, конечно, не сошла, но что-то у нее в голове могло и
разладиться. Что ж, посмотрим.
– А если это окажется правдой?
