– Потому что она ненавидит всех нас и мстит. Вы не
хотели моего искусства? Вы не хотели слушать и признавать мою музыку? Так вот
вам, получайте, я все равно буду сочинять ее, и под мою музыку будете умирать
вы и ваши близкие. Я сначала думала, что музыку пишет сам Исмаилов. Потом,
когда подозрения стали слишком сильны, я попросила его поиграть мне
импровизации и убедилась, что такую музыку, как на кассете, предназначенной для
фильма с убийством Светланы, он никогда не напишет. Класс не тот. Он,
бесспорно, талантлив, но не гениален. А та музыка написана гением. И ведь он
сам мне неоднократно повторял, что Регина – гений, а я все мимо ушей
пропускала. И еще был случай, который я проморгала. Вспомнила бы вовремя,
может, Светлана была бы жива. Простить себе не могу.
– Какой случай?
– Я стояла на балконе и услышала часть разговора
Вальтер с Дамиром. Речь шла о каком-то фильме. Я вернулась в комнату, они,
видимо, услышали, как стукнула балконная дверь, и Регина тут же примчалась –
якобы знакомить меня со своим учеником. На самом деле они пытались выяснить, слышала
ли я что-нибудь, что могло бы навести меня на ненужные мысли. И потом Исмаилов
все время врал. Я это замечала, но старалась не обращать внимания. Сейчас вот
вспоминаю, и получается, что все его вранье укладывается в схему. Множество
мелочей в глаза бросалось, а я не хотела их видеть. Например, в тот вечер,
когда убили Алферова, у Регины разболелась нога, и Уздечкин специально пришел
меня просить, чтобы я за ней присмотрела, помогла, если надо. А в это время по
санаторию кто-то разгуливал, кто-то, от встречи с кем они хотели меня уберечь,
и просто-напросто «привязали» к больной соседке. Я думаю, это как раз тот
человек, чей труп лежал в подвале последним. Он среди всех убитых единственный
мужчина, все остальные – женщины и девочки. Вашему ГУВД теперь на год работы
хватит.
Настя замолчала. Она живо представила себе подвал в доме
Регины Аркадьевны, откуда начнут доставать зацементированные трупы, и
вздрогнула, как от холода.
Она-то, дура, боялась Денисова и его мафии. Да разве они
страшные, когда существуют такие…
– Возьмите мне билет на завтра, Эдуард Петрович, –
попросила она. – Я хочу уехать.
* * *
Женя Шахнович аккуратно разместил Настин багаж в двухместном
купе спального вагона и деликатно вышел на перрон, оставив ее с Денисовым.
Через оконное стекло Жене было видно, как шевелятся их губы, ему казалось, что
он даже различает отдельные слова. Вот Эдуард Петрович вынул из бумажника билет
и положил на столик. Вот движение их губ замедлилось, повисло неловкое
молчание, и лица у обоих стали напряженными. Денисов кивнул и сделал шаг к
двери – собрался уходить. Каменская сказала ему что-то вслед, видимо
неожиданное, потому что Денисов резко повернулся, Настя сделала движение ему
навстречу и ласково поцеловала в щеку. Оба улыбнулись, но почему-то грустной
улыбкой…
