Как-то в Аркадии поймали фраера. Явно провинциального, обгоревшего по-поросячьи мужичонку. Добродушного такого, с приплюснутыми добрыми губами, с животиком умеренным. С взлохмаченным ободком вокруг подгоревшей лысины. Поймали на пару с другим пляжником, тоже «каталой», но не членом своей, засекреченной корпорации.
Фраер приручился легко и сразу. Играет только с нами. Если приходит раньше – дожидается. Другие подбирались, капризничает, отказывает. Клиент, хоть и не особо денежный, но из радующих: спокойный, печально добрый, преданный.
Обыгрываем день, другой, третий...
На четвертый – спускаюсь по аллее в Аркадию.
Вдруг впереди он – фраер. С семьей. Женой и двумя дочками. Вся семейка аналогичная, все умеренно полненькие, все подгоревшие, все добродушно провинциальные. И печальные.
Не спешу обогнать, следую за ними. И как-то нехорошо уже под ребрами пошкрябывает...
Доходит семейство до низу, где развилка: на южный пляж и на северный. Папа начинает прощаться с женой, дочурками. Те опечалены, что папа покидает, совсем уж чуть не плачут. Жена тоже недовольна. Но не скандально. Прощаются, расходятся. Жена с детьми – на один пляж, папа-фраер – на другой. На наш. Проигрывать деньги, с которыми в отпуск приехал, семью на море вывез. И ведь явно не из тех он, кто делами ворочает. Инженерик из средней полосы России. В лучшем случае.
Так скверно на душе стало. И досада за него взяла. Ну, что теперь с ним делать, придурком возрастным, добродушным?..
Что сделал? Продолжал играть. Если бы отказался, другие «грузили» бы. До упора. «Свято место пусто не бывает». Я хоть и с оглядкой, но играл. На жену его и детей, горемычных. И все равно до сих пор как вспомню – тошно, совестно.
...День Победы.
Среди преферансистов – ветеранов войны – оживление. Все помолодевшие, при орденах. Все – в настроении.
Среди них – Эдик. Давний знакомый, фанат преферанса, ветеран-истребитель. Любящий выпить мужичок с землистым лицом. Так-то он осторожный, с молодыми (кому меньше шестидесяти) в жизни не сядет. Но сегодня – такое дело... Праздник! Его праздник!
Обыграли Эдика в его праздник. Крупно. Для Эдика крупно. Он на пенсию существовал. Обыграли подло, на сменке колоды. Наши, из самых бессовестных.
Эдик крепко выпил по этому поводу. Тут же на пляже. Ко всем присутствующим стал приставать с рассказом, как бесчеловечно его обыграли. Участия искал. Соратники-ветераны, конечно, сочувствовали.
Женщина одна, при орденах, тоже преферансистка, предложила собрать для Эдика матпомощь. Молодцы старички, дружная братия, скинулись: кто сколько может. По мелочи, конечно. До слез Эдика растрогали.
И наши некоторые растрогались.
Особенно один. Пожилой, по возрасту Эдику подходящий. Хотя и жулик, из матерых пляжных ветеранов, но человек деликатный, не лишенный сочувствия.
Прибился к нему Эдик, моральную поддержку нашел. Этот матерый, мало того, что и по возрасту Эдику соответствовал, так еще и стакан потерпевшему истребителю почти полный поднес, и кивал во время жалостливого повествования.
И надо же, матерому, известному всему пляжу этой матеростью, подворачивается вдруг фраерок. Туристик тридцатилетний. Ветеран пляжа благородно предлагает ветерану войны долю. В связи с несчастьем. Выигрыш, если он состоится, поделят пополам. Если состоится проигрыш, то и его делить придется. Но играть-то будет ветеран-шулер. Какой, к черту, проигрыш?.. Чудес не бывает...
Бывают.
Пришлось Эдику не только матпомощь отдать, но еще двойную пенсию выплачивать. В рассрочку.
Турист, конечно же, напарником матерого оказался. Наверное, непросто им было рассрочку делить на двоих, неудобно. Не знаю: рассчитался ли Эдик до конца. Конец скорым оказался. Через несколько месяцев умер он.
Тошно вспоминать. Но надежда есть: если вслух вспомню, может, реже будет вспоминаться втихаря. Я ведь присутствовал при той игре. И знал, что матерый и турист играют в пару. Смолчал тогда, уставу шулерскому следовал.
Звали этих двух... Нет, каждому надо оставлять шанс на исповедь...
Глава 15. О мистике
Туз пик преследовал меня всю карточную жизнь. Мог вытянуть из колоды карту наугад. Она оказывалась тузом пик. Случалось, колоду бросил на топчан, одна карта отлетела в сторону, перевернулась. Туз. Из коробки вытряхиваешь карты – одна застряла, не вытряхнулась. Опять он. Обнадеживающие намеки.
Всю карточную жизнь приходилось ждать от провидения какой-либо гадости. Так ничего путного и не дождался.
Потом уже объяснили слециалисты-мистики, что преследующий пиковый туз – совсем не обязательно к беде. Скорее всего – просто моя карта. Присвоенный свыше знак. Пояснили бы раньше... Сколько бы нервов сберег и пользы получил.
Хотя, честно говоря, жаловаться – грех. Давно уже заметил: ничего кошмарного не происходит. Наоборот, если туз являлся, все как-то устраивалось. Даже в очень бесперспективных ситуациях. Но каждый раз, выбравшись, думал: «Ну вот. Если здесь обошлось, можно представить, какую пакость в будущем ожидать следует. Там уж мне за все отольется...» Не отливалось.
Тогда решил так: это все ангел-хранитель, спасибо ему, с дурными предзнаменованиями справляется.
С тех пор, как понял, что туз с хранителем либо заодно, либо первый – визитная карточка второго, неловко себя чувствую. Как будто оказал недоверие порядочному человеку. Или не оценил преданности Друга.
Но к пиковому тузу еще вернемся...
Картежники – публика весьма суеверная. Даже самые матерые, прожженные, все умеющие, понимают: с «той стороны» заупрямятся – и никакое всеумение не поможет. Каждый профессионал рано или поздно приходит к пониманию этого. А не приходит – поплатится.
И еще одно – лучше как можно раньше угадать, насколько могущественен тот, кто свыше курирует персонально тебя.
Часто бывает, игрок – умничка: руки – исполнителя, мозги – на месте, душа – не амеба... А все – из рук вон. Смотришь на такого коллегу и сочувствуешь: эх, еще б маленько сверху подстраховали!..
Возьмем Джигита-неудачника. Красавец, держался аристократом, фраера липли к нему, как у иных – загар к вспотевшей лысине... И что же?..
То клиента, пока Джигит на пляже проигрывает, обворуют, из номера в гостинице последнее вынесут, так что весь долг – насмарку... То кто-то из своих за спиной у фраера смачно чихнет от солнца, а Джигит чих за «маяк» примет. И чужая невоспитанность обойдется ему в семь взяток на мизере.
Единственный раз адмирал жене на пляже скандал устроил, не дал доиграть. И это случилось именно в тот день, когда адмиральша рискнула сесть с Джигитом.
И именно он, ловкий спортивный мужик, возвращаясь под утро после игры с хаты-заповедника, в которую проник в результате многоходовой изящной комбинации, поскользнулся на тротуаре на рассыпанном арахисе. Грохнулся, потерял сознание. Пришел в себя скоро, люди только-только начали собираться (в те времена на граждан, потерявших сознание на улице, еще обращали внимание). Здоровый мужик; до дома добрался своим ходом. Но без выигранных денег. Похоже, первый из тех, кто поспешил к нему на помощь, кто находился ближе всех, оказался нечистым на руку...
