— Она говорила, что весь день будет дома, — сказал Майк Биллу.
— Тебе придется позвонить отцу.
— Ты спятил?
— А ты что, собрался сидеть здесь до ночи? Смотри, кровь течет и течет.
Билл позвонил в гараж, попросил к телефону Кадиллака Джека и объяснил ему ситуацию. Через пятнадцать минут в больнице появился Лу. Лицо его побагровело, когда он выслушал от Билла историю несчастного случая в парке, хотя Билл и налегал на словосочетание «несчастный случай».
— Сколько раз я говорил тебе не играть там, потому что в траве полно битого стекла? — осведомился Лу. — Колено ты загубил, это ясно. Так что осенью — никакого футбола в лиге Уорнера.
Билл заявил:
— Это я во всем виноват, мистер Салливан. Майк не хотел идти, но я его уговорил.
— Катись-ка ты домой, Билли! — отрезал Лу.
Билл приостановился в дверях перевязочной, повернулся и, прежде чем выйти, обращаясь к Майку, прошептал:
— Мне очень жаль.
Двумя часами позже, с раной, стянутой скобками, и забинтованным коленом, Майк, опираясь на костыли, смотрел, как Лу отделяет три стодолларовые банкноты, чтобы оплатить больничный счет. Когда Майк с трудом вышел из дверей, на ступеньках его поджидал Билл со своим отцом.
— Салли, — спросил мистер О'Мэлли, — как твое колено?
Вместо сына ответил Лу:
— Несколько порезов, но глубоких. Ему чертовски повезло, что он не лишился колена.
— Несчастный случай, что тут поделаешь, — примирительно сказал мистер О'Мэлли и повернулся к Лу: — Ты ведь помнишь, как было в наше время, а? Как ты валял дурака на пруду Салмон-Брук, поскользнулся и сломал запястье? А тебе было уже шестнадцать. Помнишь?
Лу молча прошел мимо.
На обратном пути Майк сидел на заднем сиденье, а Лу спереди. Он курил сигарету и медленно наливался яростью. Майк старался не падать духом, пытаясь отвлечься от того, что, как он прекрасно знал, обрушится на него в ту же секунду, как они окажутся дома, и чувствовал, как холодеет в животе, а на глаза наворачиваются слезы.
Но ничего не случилось — с ним, по крайней мере. Но когда порог дома переступила мать… Из-за закрытой двери спальни донесся звон битой посуды и крик о помощи, хотя Лу накрыл ей голову подушкой. Лу взбесился, потому что это его жена должна была со всех ног мчаться в больницу, а не он. По крайней мере, Майк решил, что скандал разразился из-за этого.
Таксофон находился на прежнем месте, возле мусорного контейнера. Это была новомодная ярко-желтая модель «Веризон», которая прекрасно смотрелась бы рядом с новым «фордом» Билла. Майк долго смотрел на таксофон, вспоминая ту давнюю историю с больницей. Он не понимал, где ее место сейчас и на какую полочку памяти он должен ее теперь поместить.
А я-то думал, что ты пришел узнать правду, Майкл.
Слова Лу, сказанные в тюрьме во время их встречи.
Майк вылез из кабины грузовика и, на ходу доставая бумажник, подошел к таксофону. Клочок бумаги с номерами телефонов был засунут в то же отделение, где лежала телефонная карточка, которой он пользовался, когда его сотовый выходил из строя. Он снял трубку и набрал «0», вызывая телефонистку.
— Мне нужно сделать звонок, и я хочу оплатить его своей телефонной картой, — сказал он, когда ему ответили.
— По какому номеру вы хотите позвонить, сэр?
— Это во Франции, — сказал Майк. — Вы можете набрать его для меня?
— Да, сэр. Продиктуйте его, пожалуйста.
«Попробуй сначала домашний телефон, а потом будет видно».
Майк продиктовал комбинацию цифр, потом номер своей телефонной карточки, и телефонистка попросила его подождать. Мгновением позже он услышал щелчок соединения, и гудок оживил телефонный аппарат где-то на другой половине земного шара. В животе у Майка образовался ледяной комок, и ему вдруг захотелось повесить трубку.
На другом конце провода сняли трубку.
— Алло, — произнес мужской голос по-французски.
У Майка перехватило дыхание.
— Алло?
— Мне нужен Жан-Поль Латьер.
— C'est Jean Paul
[20]
.
— Прошу прощения, я не говорю по-французски.
— Жан-Поль слушает.
— Я звоню вам насчет Мэри Салливан.
— Прошу прощения, но я не знаю никого с таким…
— Меня зовут Майкл Салливан. Я — ее сын.
На том конце линии воцарилось молчание, и Майк быстро заговорил в трубку:
— У меня есть фотография, на которой вы оба сняты во Франции. Я знаю, что она уехала отсюда, чтобы быть с вами. Мне все известно о вас и вашей связи с ней. — Слова цеплялись друг за друга, торопясь слететь с его губ. — Все это время я думал, что Лу… Он был ее мужем. Лу Салливан. Я уверен, она рассказывала вам о нем. О том, чем он зарабатывает на жизнь.
Мгновения тишины падали в трубку. Майк перевел дух, представляя себе Жан-Поля в шикарном костюме, сидящего в каком-нибудь антикварном кресле в своем особняке или как они там называются, Жан-Поля, мысленно взвешивающего, стоит ли продолжать разговор или просто извиниться и положить трубку.
— У меня к вам всего пара вопросов.
— Господи Иисусе…
— Взгляните на это с моей точки зрения, — сказал Майк. — Вы бы захотели узнать все, верно?
На другом конце линии Жан-Поль тяжело вздохнул:
— Э-э… Я бы не хотел продолжать этот разговор.
— Я должен знать, — повторил Майк, изо всех сил стискивая трубку. — Пожалуйста.
Прошла целая минута, прежде чем Жан-Поль заговорил вновь:
— Франсин Бру. Ваша мать сменила имя и фамилию. Она очень боялась вашего отца.
— Я совершенно точно знаю, что Лу летал во Францию и нашел ее.
— Да. — Последовал тяжелый вздох, потом Жан-Поль добавил: — Мне все известно об этом.
— Что случилось?
— Он избил ее. Сломал нос и два ребра.
Майк оперся левой рукой о телефон и подался вперед. Проведя языком по губам, он вдруг обнаружил, что во рту пересохло.
— Здесь ей жилось хорошо, — сказал Жан-Поль. — Я очень любил ее.
В его голосе прозвучал надрыв, и Майку отчаянно захотелось повесить трубку и убежать прочь.
— Это случилось около года назад, — сказал Жан-Поль. — Она проснулась от боли в груди. Я сразу же повез ее в больницу, но… Мне очень жаль.
Оказывается, все это время его мать была жива.
У Майка защипало глаза, и он заморгал, сдерживая слезы.
