— Почему? — удивилась Таллок, хотя по ее лицу я видела, что ответа не требуется.
— Я знаю уличную жизнь, — сказала я. — Я сама восемь месяцев бродяжничала.
35
По официальным подсчетам, на улицах Лондона каждую ночь спит примерно одна, а то и полторы тысячи людей. Многие из них — подростки, сбежавшие из дому, где их подвергали всякого рода насилию. Некоторые — старики, потерявшие все, что успели нажить. Многие страдают психическими расстройствами, которые усугубляет недоступность квалифицированной помощи. Все совершенно беспомощны. Им всегда холодно, они всегда хотят есть. С каждой ночью, проведенной под открытым небом, они слабеют; с каждой ночью им становится все страшнее жить. Но ночи — это еще не самое сложное. Самое сложное — дотянуть до конца дня.
Поиски Купера я начала с туннелей, во множестве расходящихся от Тоттенхем Корт-роуд. Там бродяги до наступления темноты просят милостыню у пассажиров метрополитена. Работники подземки обязаны их гонять, поэтому никто не задерживается на одном месте надолго. Я хотела поехать туда одна, но три голоса хором заверили меня, что это исключено. С женщиной-детективом меня тоже не пустили.
В конечном итоге я согласилась, чтобы компанию мне составили двое мужчин — самых молодых и щуплых. Теперь этим двоим приходилось постоянно выбирать между двумя противоположными распоряжениями. Распоряжение Таллок и остальных требовало, чтобы они не сводили с меня глаз. Мое — чтобы они не путались под ногами.
Я старалась выбирать женщин, но это было довольно трудно, поскольку среди бездомных мужчин — примерно семьдесят процентов. Я поила их горячим супом и пару минут беседовала. У церкви на Трафальгарской площади я заприметила девчонку не старше пятнадцати лет.
— Привет, — сказала я и, присев на корточки, вручила ей пакет с томатным супом. — На, возьми. Можно с тобой поговорить?
Девочка недоверчиво покосилась на мое подношение.
— О чем? — пробурчала она.
— В церкви Святого Джона с четырех часов будут раздавать еду. А в одном приюте в Сохо сегодня есть свободные койки.
Перед тем как идти сюда, я посетила несколько сайтов. По всему Лондону множество организаций занимались помощью бездомным, но, к сожалению, у бездомных редко бывает доступ в Интернет.
— Ясно, — сказала она, забирая суп.
Я достала из кармана фотографию Купера.
— Я ищу одного человека. Можешь посмотреть и сказать, не видела ли ты его?
Она искоса взглянула на снимок и помотала головой.
— Этот человек опасен. Скорее всего, он преступник.
Ее взгляд тут же метнулся обратно к фотографии: бродяги очень восприимчивы к любого рода опасностям. Они слишком хорошо знают, что такое насилие.
— А что он сделал? — спросила она.
— Он сделал… больно нескольким женщинам. Мне нужно его найти.
Она подняла взгляд и заметила моих спутников, подпиравших стенку туннеля в двадцати метрах от нас. И хотя на их лбах не красовалась татуировка «Полиция», их род деятельности все равно не вызывал никаких сомнений.
— Вы из полиции, да? — боязливо спросила она.
— Ты его видела? — повторила я. — Это очень важно.
Но она уже на меня не смотрела. Только покачала головой, встала, и через считаные секунды ее и след простыл.
Остаток дня я провела, раздавая всем свой номер телефона (нового блестящего телефона, подарка Джосбери) и покупая бесконечные стаканы с горячим супом. Чаще всего люди мельком смотрели на фото и мотали головами. Около четырех один пожилой мужчина вгляделся в снимок, и на горизонте забрезжила надежда. Это тесный мирок: поживите на улице с месяц — всех запомните в лицо. Но старик тоже мотнул головой.
— Этого давненько не видать, — сказал он. — А что он натворил?
Нельзя было выдавать своего интереса.
— Но вы его знаете, да?
— Ох и подонок же! — ответил бродяга. — Вечно отбирает деньги у девочек из Восточной Европы. Ну, знаете, тех, которые попрошайничают с детворой.
— Где я могу его найти? — спросила я, когда поняла, что рассказ окончен.
Он снова покачал головой.
— Спелся вроде бы с какой-то девицей. Живут теперь в Актоне.
Под конец дня я совсем выбилась из сил, да и на душе было паршиво. Жизнь на улицах — она такая: за ней нельзя наблюдать равнодушно. Даже если ты знаешь, что хотя бы сегодня ночью будешь спать в кровати. Она всегда рядом, она словно служит напоминанием: потеряешь контроль — и в мгновение ока окажешься там, без крова над головой, на обочине жизни.
Тем не менее мы выяснили, что Самюэль Купер, возможно, сожительствует с какой-то женщиной в окрестностях Актона. Уже что-то. Можно развешать по тамошним улицам плакаты «Разыскивается», можно опубликовать фотографию в местной газете. Кто-нибудь да должен его узнать.
На обратном пути я заскочила домой и обнаружила там четверых рабочих. За две минуты разговора они сообщили, что поставят мне сигнализацию, камеру слежения, тревожную кнопку и какие-то навороченные замки. Джосбери постарался на славу. Но мне было неприятно наблюдать это столпотворение в доме, который предназначался мне одной, и я ушла.
В Льюисхэме выяснилось, что никому, кроме меня, удача не сопутствовала. Купера не вспомнили ни члены семьи Джонс, ни жители комплекса Брендон-Эстейт. Оставалось надеяться, что кто-нибудь в Актоне его выдаст.
Через час мне позвонили и сказали, что работа в квартире окончена. Мне тут же захотелось поехать домой и свернуться калачиком на диване. Я была бы просто принцессой в неприступном замке, возведенном Джосбери. Но не тут-то было: придется тащиться в Скотланд-Ярд на лекцию о прослушивающих устройствах. Телефон зазвонил, когда я уже выключала компьютер.
— Детектив-констебль Флинт слушает, — сказала я.
— Ага. Здрасьте. — Незнакомый мужской голос. — Тут что-то не так с сараем в парке. Кажется, что-то там протухло. — Северный акцент, неразборчивая речь, как будто выпил лишнего.
Я тяжело вздохнула. Это не мое дело, это дело оперативников. Такое бывает: линии перегружены, и люди попадают черт знает куда.
— Ясно, — сказала я и взяла ручку, чтобы записать, откуда он звонит и чего, собственно, хочет. — Как вы сказали? Сарай?
— Ага. Сарай для лодок. Эллинг. В парке. — В комнату вошел Джосбери, и я сразу превратилась в Мисс Предупредительность. — А что именно вас беспокоит?
Джосбери умостился на подоконнике в паре футов от меня. На нем было темно-синее поло. Между верхними пуговицами пробивались волоски.
— Воняет оттуда, — ответил мужчина. У Джосбери под ухом есть маленькая родинка. — И мухи всюду. Что-то там, наверное, подохло.
— Кролик, скорее всего, но мы проверим. — На самом деле я собиралась передать жалобу в санитарную службу, не наш профиль. — А что это за парк?
