Леля Агапова была напарницей Вики Ереминой в ремонте той
самой квартиры, которая находилась по соседству с квартирой Карташова.
Познакомился Борис с обеими девушками одновременно, причем, цинично рассудив,
что ослепительно красивая Вика наверняка прочно «занята», сразу остановил свое
внимание на хорошенькой Лелечке. Та была попроще, без особых претензий и
какая-то домашняя. У Бориса поначалу даже мелькнула было мысль, а не жениться
ли ему на милой, хозяйственной и не обремененной родственниками детдомовской
девочке. Леля не испытывала пристрастия к алкоголю, не курила и вполне могла бы
родить ему здоровенького красивенького малыша. Но очень скоро банальная
ситуация мезальянса по расчету стала еще более банальным любовным
треугольником: в дело вмешалась напористая и уверенная в себе Вика, которой
ничего не стоило затащить художника в постель чуть ли не на глазах у подруги.
Борис увлекся всерьез, а тихая Лелечка покорно отошла в сторону, привычно
уступив первенство более красивой Вике. Все, что Карташов рассказывал о «чашках
чая» и «обедах, приготовленных для мужчины», было правдой, но не всей.
Спустя какое-то время Леля Агапова собралась замуж за Васю
Колобова, и между ней, Викой и Борисом стало нарастать напряжение. Красивая и
удачливая Вика с ума сходила от злости, что Лелька, много лет, еще с детдома,
всегда бывшая ее «дублершей», сумела найти мужа раньше ее самой. Леля молча
страдала от любви к Борису и отчетливо понимала, что замуж выходит, лишь бы
выйти. Сам же Борис ругал себя за глупость и слабость, проклинал тот день,
когда позволил грубым инстинктам взять верх над разумом, и собирался с силами,
чтобы отговорить Лелю от этого брака любыми путями, потому что видел, что она
жениха не любит, и знал, что за всем этим стоит не только отсутствие надежды на
брак с ним, Борисом, но и глупое, детское желание хоть раз в жизни, ну хоть в
чем-то опередить красавицу Вику. За неделю до свадьбы Леля пришла к Карташову
домой и сказала:
– Боря, сделай мне свадебный подарок…
И он сделал ей, своей бывшей любовнице, такой свадебный
подарок, о каком она просила: неделю – упоительную и страстную.
– Как бы я хотела, чтобы Вика узнала, – мечтательно
говорила Леля, потягиваясь в постели. – Пусть бы ей было так же больно, как мне
тогда, когда я вас с ней застала на этом самом диване.
– Не говори глупости, – отмахивался Борис, внутренне
холодея. Мужества у него было маловато, и перспектива объяснения с
необузданной, темпераментной Викой его не радовала.
И все-таки он даже тогда уговаривал Лелю одуматься и бросить
Васю Колобова, пока не поздно.
– А ты на мне женишься? – однажды спросила Леля. – Если
ты выгонишь Вику и женишься на мне, я пошлю Ваську ко всем чертям.
Она собиралась на работу и стояла, уже одетая, перед
зеркалом, накладывая на скулы румяна.
– Даю тебе день на размышления, – она улыбнулась. –
Приду с работы, и ты мне скажешь, «да» или «нет». Если «да» – будь по-твоему,
через два дня свадьба не состоится. А уж если «нет» – не обессудь, но чтобы я
больше слова худого о Колобове не слышала. Понял, золотко мое?
Чем ближе был конец рабочего дня, тем яснее понимал Борис,
что выгнать Вику у него сил недостанет. Одно дело, когда отношения складываются
сами, и совсем другое – когда их надо складывать и регулировать сознательно.
Что сказать Вике? «Мне было с тобой хорошо целый год, а теперь стало плохо?»
Чушь какая-то. Несколько дней назад все было в порядке, а сегодня я женюсь на
твоей подруге. Когда ты меня соблазняла, я был не против, потому что ты хороша
собой, а по прошествии года я понял, что ты – типичное не то, что с тобой семьи
не построишь и детей не заведешь.
Бред. И потом, Леля выходит замуж, ее жизнь устраивается, а
отпусти он от себя Вику – что с ней станется с ее-то характером? Нет, что ни говори,
только в книжках это бывает просто: бросил одну, сошелся с другой…
В жизни все намного сложнее.
Итак, Вика осталась с Борисом, а Леля поменяла фамилию
Агапова на Колобову. Карташов по-своему был привязан к взбалмошной и
непостоянной Вике, относясь к ней как к глупому ребенку, за которым нужен глаз
да глаз и который, когда не шалит, может подарить удивительно радостные минуты
теплоты, доброты и нежности. Борис даже чувствовал себя в чемто ответственным
за подружку, постоянно опасался, что она влипнет в какую-нибудь историю, и чуть
ли не до слез умилялся, слыша по телефону ее нетрезвый голос: «Боречка,
родненький, ты только не волнуйся, я в порядке».
Чем хуже становились отношения между Лелей и ее мужем, тем
лучше делались отношения между подругами. Вика постепенно перестала злиться,
убедившись, что завидовать нечему, а Леля, в свою очередь, радовалась, что
Борис, хоть и не решился жениться на ней, свой союз с Викой тоже в официальные
формы не облекает. Периодически, когда Вика пускалась в очередной загул или
уезжала куда-нибудь с клиентом, Борис встречался с Лелей, отнюдь не видя в этом
ничего предосудительного и утешая себя тем, что оба они были обмануты: Леля –
мужем, он – Викой. Так и тянулось до того самого октября, когда Вика исчезла…
– Смотри, какая картинка получается. Колобова готова
бросить мужа ради Карташова, но Карташов не может отвязаться от Вики Ереминой,
моральных сил не хватает. Со смертью Вики все упрощается, не находишь?
Настя поудобнее уселась на скамейку и достала сигарету.
Андрей Чернышев отстегнул поводок от ошейника и, строго сказав собаке: «Далеко
не уходи», повернулся к собеседнице.
– Ты думаешь, в убийстве Ереминой замешана Колобова?
– Или она, или Карташов, или оба разом. Сочинили
душераздирающую историю о Викиной психической болезни, под которую хотят
списать ее исчезновение. А что? Как версия вполне годится. И показания
Колобовой о том, что она говорила с Викой в пятницу, 22 октября, поздно
вечером, тоже могут оказаться липой. Проверить это никак нельзя, мужа Колобовой
в это время дома не было. Непонятно только, где Еремина болталась целую неделю.
С 23 по 30 октября ее никто не видел, а убили ее, судя по заключению эксперта,
31 октября или 1 ноября. Надо тщательнейшим образом проверить, где в течение
той недели были Карташов и Колобова. Шаг за шагом, буквально по минутам.
– Месяц прошел, – с сомнением покачал головой Андреи. –
Кто теперь точно вспомнит, где и когда их видели, о чем с ними разговаривали…
Шансы у нас нулевые.
– Я у Колобка выклянчила Мишу Доценко, он у нас мастер
по таким делам. У него и не захочешь – вспомнишь.
– По голове бьет, что ли? – расхохотался Чернышев.
– Ты зря хихикаешь. Ты Мишу в деле не видел. Он
специально учился, кучу книжек прочел по проблемам памяти и мнемотехники. Он
нам будет очень полезен.
– Ну, дай Бог, – согласился Андрей, – я ведь не против.
А почему ты меня про Юго-Западный округ не спрашиваешь?
– А там что-то интересное? – вскинулась Настя.
– К сожалению, ничего. Обычный наезд. Таких с каждым
днем становится все больше и больше. Водитель сбивает пешехода и скрывается с
места происшествия. Тихий переулок, поздняя ночь, очевидцев нет. Жители
близлежащих домов ничего не видели и скрипа тормозов не слышали. Следов
торможения на проезжей части не обнаружено, хотя по такой мерзкой погоде их и
не найдешь, даже если они есть: воды по щиколотку. На одежде погибшего Косаря
найдены микрочастицы краски с автомобиля. Машина, судя по всему, дважды
перекрашивалась, сначала она была голубая, потом шоколадно-коричневая, теперь –
так называемый «мокрый асфальт». Вот тебе и весь сказ.
