– Почему?
– Да потому, что там, где нужны мои знания, рядом
крутится мафия, и мне снова придется выбирать: либо становиться преступником,
либо день и ночь дрожать за дочку. Пришлось бы идти на совсем
неквалифицированную и более низкооплачиваемую работу, а этого я себе позволить
не могу. Знаешь, сколько стоит детская одежда? А школа, в которой Надя учится?
Впрочем, откуда тебе знать, ты выше всего этого, тебе о детях заботиться не
надо.
– Володя, ну зачем ты…
– Прости, Ася, сорвалось. Ты должна меня понять, у меня
не было выхода.
– Ты мог бы сразу сказать об этом Колобку. Он бы
обязательно что-нибудь придумал. Почему ты не доверился ему?
– Ты не понимаешь, Ася. Я – не единственный. Таких, как
я, – много, очень много. Ты даже не представляешь, как широко они раскинули
свою сеть. Их человеком может оказаться любой, даже любой из нас, если хочешь.
– И Колобок тоже?
– И Колобок тоже.
– Не верю. Этого не может быть.
– А я этого и не утверждаю. Я только хочу, чтобы ты
поняла: они могут найти подход практически к любому, потому что прекрасно
информированы и знают о каждом из нас больше, чем мать родная. Пусть Колобок
честен, но, стараясь мне помочь, он рано или поздно натолкнется на их человека,
информация тут же уйдет, и меня возьмут за горло. Если бы я мог быть уверен,
что во всем МУРе я один такой выродок, я бы, ни секунды не сомневаясь, побежал
за помощью к Гордееву. Или, например, к тебе. Но в том-то и беда, что нас
много, и мы друг друга не знаем.
– Выходит, они полностью нами управляют и мы совершенно
беспомощны перед ними?
– Выходит, что так.
– Тебе о них хоть что-нибудь известно? Да сядь ты,
наконец, не подпирай дверь, у нас разговор не на пять минут. И разденься
заодно.
Ларцев медленно, словно нехотя, отошел от двери, снял куртку
и небрежно бросил ее на пол. Настя поняла, что ноги плохо слушаются его,
поэтому движения Ларцева были вялыми и неуверенными. Он посмотрел на часы.
– Мне нужно успеть на метро, пока оно не закрылось. В
два часа они будут звонить.
– Ничего, – усмехнулась Настя, – позвонят сюда. Им
прекрасно известно, куда ты отправился, ведь так? К тому же им гораздо приятнее
будет поговорить наконец со мной, чтобы убедиться, что ты их не обманул и что
тебе в самом деле удалось меня застращать. Так что тебе о них известно? –
повторила она свой вопрос, когда Володя уселся в кресло напротив нее.
– Немного. Они обращались ко мне всего два раза, по
разным делам. В первый раз – больше года назад. Помнишь убийство Озера Юсупова?
Настя кивнула.
– Но оно же раскрыто. Разве нет?
– Раскрыто, – подтвердил Ларцев. – Но там был такой
хитрый момент… Короче, нужно было убрать из дела показания одного из очевидцев.
На доказательства виновности обвиняемого это никак не влияло, на объективную
сторону состава преступления – тоже. Все равно это было убийство с особой
жестокостью, что с этими показаниями, что без них. Но вот мотив убийства
коренным образом менялся. Ты ведь помнишь, наверное, что в суд оно пошло как
совершенное из хулиганских побуждений. А этот очевидец слышал, как убийца
разговаривал с Юсуповым, и из этого разговора становилось понятным, что Юсупов
был связан с одним из банков, через которые отмывались деньги, полученные от
незаконного вывоза оружия и стратегического сырья из Ижевска. Юсупов
смошенничал, положил в карман большую сумму, и директора банка его наказали в
назидание потомкам. Вот эти показания и надо было убрать, как будто их и не
было.
– Как же ты это сделал? Выкрал протокол из уголовного
дела?
– Ну, зачем так грубо. Из дела протокол украсть можно,
много ума не надо, а с памятью того, кто вел допрос, что прикажешь делать? А
так в деле появился другой протокол, в котором тот очевидец признавался, что в
момент первого допроса находился в состоянии наркотического опьянения, а в
самый момент преступления ничего толком не видел и не слышал, потому что как
раз перед этим «укололся» и ждал «прихода». Вот и все.
– Классная работа! – восхищенно сказала Настя. – И
сколько тебе за это заплатили?
– Нисколько. Меня держат Надей, а не деньгами. Страх,
Ася, куда более сильный стимулятор, чем жадность. Просто удивительно, как тебе
до сих пор удалось продержаться, не испугавшись.
– А кто тебе сказал, что я не испугалась? Я даже замок
в двери сменила, не говоря уж о том, что поселила здесь Чистякова.
– Говорят, ты и к телефону не подходишь?
– Стараюсь.
– Бесполезно, Ася, ты сама видишь. Пусть ты не боишься
за отчима – он сам может за себя постоять. Твоя мать далеко. К тебе не так
просто подобраться. Но ты же не бросишь на произвол судьбы одиннадцатилетнюю
девочку, правда?
– Правда. Так что будем делать, Ларцев? У нас с тобой
есть два часа, чтобы придумать, как вызволить твою дочь. Объясни-ка мне, как
это произошло.
– Вчера мы с ней были в гостях у Ольшанских. Костя
долго мялся, потом сказал, что ты меня подозреваешь и переделала заново всю
работу по убийству Ереминой. Я, конечно, обрадовался. Раз мои фокусы кто-то
обнаружил, меня больше нельзя использовать, поэтому от меня должны отстать.
В тот же вечер я им об этом сообщил. А сегодня они забрали
Надю и сказали, что я должен сделать все возможное, чтобы воздействовать на
тебя.
Раз ты все равно меня подозреваешь, я могу действовать открыто,
потому что от скрытого давления ты каким-то образом умудряешься уворачиваться.
– Каковы их требования?
– Ни ты, ни Чернышев, ни Морозов не должны и близко
подходить к издательству «Космос». Как только они убедятся в твоей
добросовестности, они вернут Надю домой.
– А если я пообещаю, но обману их?
– Погоди, это еще не все. Завтра утром ты вызываешь
домой врача и берешь больничный. Несколько дней сидишь дома, никаких лишних
контактов ни с Гордеевым, ни с Чернышевым, ни с Морозовым. Общаться можно
только по телефону.
– Из этого следует, что мой телефон прослушивается?
– Да. Дальше. Ты завтра же утром звонишь Гордееву и
говоришь, что твоя версия лопнула, а больше ничего ты придумать не можешь, и
дело можно приостанавливать по-настоящему, а не для видимости. Звонишь отсюда,
чтобы они могли проконтролировать. Потом звонишь Ольшанскому и говоришь ему то
же самое. Потом Чернышеву и Морозову. Как только в «Космос» кто-нибудь сунется,
об этом немедленно станет известно, и это отразится на Наде. Она у них в руках,
и при малейшей тревоге… И не пытайся выйти из квартиры. Об этом тотчас же
узнают. Тебе все понятно?
– Нет, не все. Во-первых, мне непонятно, как ты
ухитрился вчера вечером сообщить им о разговоре с Ольшанским. У тебя есть
телефон для связи? Или они сами тебе ежедневно звонят?
