– Нет у меня никакого телефона. Есть условный знак,
которым я даю понять, что мне нужно войти с ними в контакт.
– Какой знак?
– Ася, не делай из меня идиота. Я хочу только одного:
чтобы моя дочь была в безопасности. Для этого я должен обеспечить выполнение их
требований. Я должен тебя остановить. Если я скажу тебе, как войти с ними в
контакт, ты опять что-нибудь затеешь. Я должен думать в первую очередь о Наде,
а не об интересах борьбы с преступностью. А ты стараешься меня перехитрить.
– Значит, не скажешь?
– Нет.
– Ладно. Еще вопрос: почему им нужны гарантии только в
отношении меня? Они не боятся, что Чернышев и Морозов сами продолжат работу?
– Нет, не боятся. Ты в этом деле – главная, если ты
скажешь, что работа закончена, значит, так и есть. У них других дел по горло.
– А если я скажу что-нибудь другое?
– Твой телефон прослушивается, не забывай. Одно
неверное слово – и Надя…
– Ладно, поняла, – раздраженно перебила Настя. – Ты не
думал о возможности спрятать ее? Отправить куда-нибудь, что ли. Или
организовать ее охрану, через того же Колобка, например.
– Господи, ну почему ты не понимаешь таких простых
вещей! – с отчаянием в голосе произнес Ларцев. – Надя – заложница. Меня сразу
предупредили, что попытайся я хоть что-то предпринять, они меня просто-напросто
уберут, и моя дочь останется сиротой и будет воспитываться в детском доме.
Может, я дурак и сволочь, может, я слабак и подонок, но я хочу, чтобы моя дочь
выросла здоровой и по возможности счастливой. Это что, по-твоему, преступление?
Разве я не имею права этого хотеть и к этому стремиться? Это ненормально и
порицается общественной моралью?
– Успокойся ты, ради Бога, – устало вздохнула Настя. –
Я им все скажу, как надо.
– И сделаешь, как надо?
– И сделаю. Но ты должен отдавать себе отчет, что
Колобку о тебе все известно. Он может просчитать ситуацию. В таком случае он
мне не поверит и сделает по-своему.
– Откуда ему известно? Ты сказала?
– Нет, он давно знает. Поэтому и отстранил тебя от дела
Ереминой. Подожди, не сбивай меня. Я хотела что-то еще спросить…
Настя зажмурилась и прижала пальцы к щекам.
– Вспомнила. Ты сказал, что я в этом деле – главная,
поэтому Чернышев и Морозов послушаются меня беспрекословно. Верно?
– Верно.
– Это твое личное мнение или тебе об этом кто-то
сказал?
– И то, и другое. Я тебя не один год знаю, с Морозовым
знаком, а с Андреем много раз вместе работал. Могу точно определить, как у вас
роли распределились.
– А кто тебе сказал?
– Они сказали, кто ж еще.
– Видно, тебя неплохо подготовили к разговору со мной,
даже аргументами заранее вооружили. Только вот откуда они знали, что я в группе
главная? От тебя, Ларцев?
– Нет, честное слово, не от меня. Я сам удивился, откуда
они знают.
– Ну хорошо. – Она с трудом поднялась с дивана. – Пойду
кофе сварю, а то голова совсем не соображает.
Ларцев тут же вскочил и шагнул к двери.
– Я пойду с тобой.
– Зачем? Я Чистякова в свои дела не впутываю, можешь не
беспокоиться.
– Я пойду с тобой, – упрямо повторил Ларцев. – Или ты
останешься здесь.
– Да ты в своем уме? – возмутилась Настя. – Ты что, мне
не веришь?
– Не верю, – твердо сказал Ларцев, но в лицо ей
посмотреть не осмелился.
– Интересно получается. Ты примчался ко мне на ночь глядя
просить о помощи, а теперь выясняется, что ты мне не доверяешь.
– Ты все еще не понимаешь. – Чем дальше, тем с большим
трудом он говорил. Казалось, каждое слово причиняет ему невыносимую боль. – Я
не за помощью пришел. Я пришел заставить тебя сделать то, что они требуют,
чтобы вернуть мою дочь. Ты поняла? Заставить, а не просить. О каком доверии ты
говоришь, когда у тебя в голове только одни задачи, которые ты так любишь
решать, а у меня – беспомощный напуганный ребенок, моя единственная дочь,
оставшаяся без матери. Мы не союзники, Анастасия, мы с тобой – противники,
хотя, видит Бог, мне больно от этого. Если ты посмеешь сделать хоть что-нибудь,
что может повредить Наде, я найду способ остановить тебя. Навсегда.
С этими словами Ларцев достал пистолет и продемонстрировал
Насте полностью снаряженную обойму. Настя поняла, что он уже на грани срыва,
коль угрожает оружием ей, своему товарищу по работе, к тому же женщине.
«Нельзя его злить, – подумала она. – Я, идиотка,
разговариваю с ним как с равным, как с коллегой, как с человеком, способным
здраво и логично рассуждать. А он – просто помешанный, убитый горем несчастный
отец».
– Ну что ты говоришь, Володенька, подумай сам, – мягко
сказала она. – Если ты меня убьешь, тебя посадят, и тогда Надя уж точно попадет
в детский дом. Каково ей будет расти не только без матери, но еще и с
отцом-убийцей?
Ларцев впился взглядом ей в лицо, и Насте стало не по себе.
– Меня не посадят. Я убью тебя и твоего Чистякова так,
что меня никто никогда не разоблачит. Можешь не сомневаться, я это сумею.
Дверь осторожно приоткрылась, в комнату заглянул Леша.
– Ребята, может, вам кофе…
Взгляд его рассеянно скользнул по фигуре Ларцева и замер,
остановившись на сжатом в опущенной руке пистолете.
– Что это? – недоуменно, но вовсе не испуганно спросил
он. Оружия в Настиной квартире он никогда не видел.
– Это, Лешенька, пистолет системы «Макаров», табельное
оружие майора Ларцева, – с трудом скрывая раздражение нелепостью ситуации
ответила Настя, стараясь говорить как можно спокойнее. Она не хотела пугать
Лешу и в то же время пыталась дать Ларцеву шанс, подхватив легкий тон,
перевести все в шутку и выйти из того состояния полубезумного оцепенения мысли,
в котором он пребывал.
– И… зачем это здесь?
Настя перевела взгляд на Ларцева, надеясь, что он сейчас
скажет что-нибудь смешное и разрядит обстановку. «Ну же, – мысленно просила
она, – скажи Леше, что ты учил меня правильно держать оружие, или что ты
описывал мне в красках подробности какого-нибудь задержания, улыбнись, убери
пистолет, тебе же самому противно, тебя воротит от всей этой ужасной ситуации,
так вот тебе открытая дверь, выйди из нее с честью».
Но Ларцев стоял с каменным лицом, глядя куда-то в стену,
поверх Настиной головы. Она поняла, что его «заклинило». «Черт бы его взял,
ведь и вправду может выстрелить, – с отчаянием подумала Настя. – А умирать-то
не хочется…»
– А это майор Ларцев нам угрожает, – спокойно сказала
она. – Если мы с тобой не будем его слушаться, он нас застрелит. Я правильно
излагаю, майор?
