– А ты, Витя, не суетись, – вдруг спокойно перебил его
Жерехов. – Ты делай, как они велят.
– Что?!
Гордеев замер как вкопанный и с недоверием уставился на
своего заместителя.
– Что ты сказал?
– Я сказал: делай, как они велят. Они хотят, чтобы
следствие по убийству Ереминой было приостановлено и преступление осталось
нераскрытым? Как говорится, за ради Бога и с нашим удовольствием. Устрой им
итальянскую забастовку. А потом сядешь на холме и будешь наблюдать бой тигров в
долине.
Глава 13
Леша Чистяков задумчиво переложил бубновую даму на бубнового
валета и, протянув руку, увеличил громкость стоящего на кухонном столе радиоприемника,
потому что как раз начали передавать новости. В кухню заглянула Настя и
раздраженно сказала:
– Убери звук, пожалуйста.
– Но я хочу послушать новости.
– Сделай потише.
– Потише мне не слышно, сковородки шипят. Между прочим,
если ты обратила внимание, я готовлю обед.
Он методично перекладывал карты из одной кучки в другую в
соответствии с правилами пасьянса «Могила Наполеона».
– Но ты же знаешь, посторонние звуки мне мешают, я не
могу думать, когда рядом кто-то бубнит.
В раздражении Настя даже не замечала, как меняется лицо ее
друга, она не почувствовала, что атмосфера в квартире постепенно накаляется и
сейчас достигла той критической точки, при которой ее требования и капризы не
просто смешны и нелепы, но опасны.
– Ах, вы не можете думать? – язвительно спросил Леша,
постепенно повышая голос и собирая разложенную на столе колоду карт. – Вы,
сударыня, весьма удобно устроились. Выписали из деревни няньку, он же –
кухарка, он же – горничная, он же – сторожевой пес и по совместительству
процедурная медсестра. Денег за это вы не платите, рассчитываетесь натурой. Я у
вас работаю за стол и койку. Поэтому со мной, как с прислугой, можно сутками не
разговаривать, меня можно не замечать, мной можно помыкать, меня можно даже
подставить под дуло пистолета в руках у сумасшедшего, который врывается в
квартиру посреди ночи. Можно наплевать на мою работу, на мои обязанности перед
друзьями и коллегами, запереть здесь, ничего не объясняя, и после этого
требовать, чтобы я не включал радио. У моего аспиранта через неделю защита
диссертации, а я сижу здесь и стерегу квартиру, вместо того, чтобы отрабатывать
профессорскую зарплату и помогать ему готовиться. Я не пошел на свадьбу, на
которую был приглашен еще два месяца назад, я не пошел на юбилей к своему
научному руководителю и смертельно обидел старика, я не встретился с другим
моим аспирантом, который живет на другом конце России и приехал специально ко
мне, потому что мы об этом договаривались заранее, а теперь он живет в
институтской гостинице, просаживает на московских ценах свою нищенскую
инженерную зарплату и терпеливо ждет, когда его величество профессор Чистяков
соизволит оторваться от своей любовницы и явится, наконец, на службу. Я причиняю
многим людям неудобства и обиды, мне придется потом объясняться с ними и
восстанавливать испорченные отношения. И я хотел бы все-таки знать, во имя чего
все эти жертвы.
Насте казалось, что она видит, как волны гнева, зарождаясь в
голове, под темно-рыжими волнистыми волосами, стекали по плечам и рукам и через
длинные гибкие пальцы уходили, как в песок, в нервно тасуемую колоду карт. Она
на секунду представила себе, что, не окажись под рукой карт, этот долго
копившийся гнев выплеснулся бы из рук прямо на нее. Картинка получилась такая
яркая и правдоподобная, что она поежилась.
– Лешенька, я же объясняла тебе… – начала было Настя,
но он сердито прервал ее.
– Это тебе только кажется, что ты мне что-то объясняла.
На самом деле твои объяснения сродни командам, которые
подаются служебным собакам. И меня, сударыня, это никак не устраивает. Либо ты
уважаешь меня настолько, что рассказываешь мне все с самого начала, чтобы я
понимал, что, черт возьми, здесь происходит, либо купи себе собаку, а меня
отпусти на все четыре стороны.
– Ты обиделся?
Настя присела на корточки возле Леши, оперлась подбородком о
его колени, обхватила руками мускулистые икры.
– Обиделся, да? – повторила она. – Прости меня, Лешик.
Я очень виновата, я не права, но исправлюсь, прямо сейчас. Только не сердись, я
тебя умоляю, у меня никого нет на свете ближе и дороже тебя, и если мы с тобой
поссоримся, особенно теперь, когда все так сложно, мне будет очень тяжело. Ну
скажи, что ты меня простил.
Настя автоматически подбирала и говорила нужные слова, Лешина
вспышка ее ничуть не задела. Она знала, что рано или поздно это произойдет,
Леша не станет долго терпеть, когда его держат за «болвана», как бывает в
преферансе, и она надеялась, что ситуация разрешится еще до того, как лопнет
его терпение. Она просчиталась, а тут еще Ларцев со своей безумной выходкой
нагнал на Лешку страху. Конечно, он испугался, он не мог не испугаться, и после
этого вполне естественно возникло желание хотя бы понимать, за что тебя могут
пристрелить. «Дрянь, – говорила она про себя, – ты глупая самоуверенная дрянь.
Ты пытаешься воевать с призраком и при этом забываешь о простых человеческих
чувствах, из которых самые сильные – любовь и страх. Ты посадила Лешку в свою
квартиру, совсем не подумав о том, что ему, должно быть, точно так же страшно,
как было тебе в ту первую ночь, когда ты обнаружила свою дверь открытой. От
того, что ты сменила замок, опасность меньше не стала: если они смогли достать
старый ключ, то и новый достанут. И Лешка сидел здесь целыми днями один на один
со своим страхом и делал спокойное лицо, как и подобает мужчине.
Более того, сама ситуация совершенно недвусмысленно
показывает, что ты впуталась во что-то серьезное, и он жил в постоянной тревоге
за тебя, успокаиваясь только когда ты возвращалась по вечерам домой, а ты,
мерзавка самовлюбленная, забывала днем снять трубку и лишний раз позвонить ему,
дать знать, что ты жива-здорова. Любовь и страх. Ларцев и его дочка. Любовь и
страх. Леночка Лучникова и ее подонокмуж. Партийный функционер Александр
Алексеевич Попов и его внебрачный сын Сережа Градов. И снова партийный
функционер Сергей Александрович Градов и непутевая красавица, алкоголичка и
проститутка Вика Еремина. Градов и призрак…»
Аналитическая машина в Настиной голове работала без
остановки, и даже думая о своих взаимоотношениях с Лешей, она все равно
сбивалась на мысли об убийстве Ереминой. Даже лучше, если рассказать сейчас все
по порядку, Лешка – внимательный и въедливый слушатель, он увидит в ее рассказе
явные несостыковки.
– Жили-были в городе Москве двое лимитчиков – Лена и
Виталий, – начала Настя, удобно устроившись за кухонным столом и обхватив
замерзшими пальцами чашку с горячим кофе.
На детальный рассказ о событиях семидесятого года ушло почти
полчаса.
Прежде чем переходить к убийству Вики, Настя остановилась на
издательстве «Космос».
