– И я не верю. Перед тем как ехать к Олегу, Ларцев
побывал в обществе охотников и рыболовов. Вероятно, ему срочно нужен был адрес
Мещеринова, а Олег ему, наверное, сказал, что мать у него – охотница, и живет
он на Ленинском проспекте. Такой способ добывания адреса оказался проще и
эффективнее, чем возвращаться на Петровку и ждать стажера или через центральное
адресное бюро устанавливать адрес. Есть другие версии?
– Пока нет. Но я буду думать. У меня какое-то нехорошее
чувство, что всей правды мы в этой истории не узнаем никогда. А что случилось с
Женей?
– С Женей, Стасенька, история некрасивая вышла. У него
в сумке оказался блокнот с записями по делу Ереминой. Оказывается, он вел
расследование самостоятельно, а от тебя информацию утаивал, хотел, наверное,
сам убийц найти. Ты – в дерьме, а он весь в белом. В этих его записях
достаточно всего, чтобы привязать Фистина и его команду к убийству Вики, так
что хоть за это ему спасибо. Но, видно, вчера произошло что-то такое, что
сделало его крайне опасным для посредника. Что именно – мы теперь никогда не
узнаем. Паше Жерехову он ничего не рассказал, все меня дожидался. Вот и
дождался. Хоть и не говорят о покойных плохо, но дурак он.
Нельзя правила игры нарушать, если играешь в команде. Это
всегда плохо кончается. Заметь себе, его убили, даже не попытавшись выяснить,
поделился ли он с кем-нибудь своим очередным открытием. Ты понимаешь, что это
означает?
– Это была воспитательная мера, направленная в том
числе и против меня, – ответила Настя. – Мол, мы слов на ветер не бросаем, ты
пообещала, что больше никто ничего предпринимать по убийству Ереминой не будет,
и не выполнила. Вот тебе наглядный урок. Господи, какие же они чудовища, если
способны убить человека только для того, чтобы кому-то что-то доказать!
Морозова убил Олег?
– По всей вероятности. По крайней мере, у стажера
найден пистолет с глушителем, а экспертиза будет готова только после
праздников. Боже мой, Боже мой, – Виктор Алексеевич покачал головой и устало
оперся лбом о кулак, – неужели я совсем не гожусь для этой работы? В
мальчишке-стажере врага не разглядел. Володьку упустил. Ведь своими же руками
толкнул его прямо в пасть к зверю, а подстраховать как следует не сумел. Все
надеялся на его профессионализм да на наружников. Если бы они его не потеряли,
может, все по-другому обернулось бы. Не прощу себе до самой смерти. Не первый
раз людей теряю, но так грубо я еще никогда не ошибался.
– Не стоит так казниться, Виктор Алексеевич, –
попыталась утешить его Настя. – Если бы у вас было достаточно помощников и
после того, как Ларцева потеряли, вы могли бы послать людей в десять адресов
одновременно, трагедию можно было бы предотвратить. А так…
– Знаешь, о чем я сейчас подумал? – вдруг оживился
Гордеев. – Почему Олег, все время мешавший нам установить истину, вдруг
рассказывает мне всю правду о Никифорчуке?
– И почему же?
– Да потому, что мы с тобой играли вслепую, а гол
все-таки забили. Мы поссорили Градова с посредником, и тот перестал ему
помогать. Ты думаешь, мы случайно два месяца топтались на месте, а потом в
течение суток всех переловили? Посредник устранился от дела, и вот результат.
Мы поссорили посредника с Фистиным, и благодаря этому спасли девочку, хотя и
руками дяди Коли.
– Получается, Виктор Алексеевич, что мы с вами такие же
манипуляторы-кукольники, как этот посредник. Так чем мы лучше его?
– Больной вопрос, Стасенька. Как ни трудно в этом
признаться, но в нашей работе невозможно сохранить моральную чистоту. Надо
смотреть правде в глаза, потому что идеалистические сказочки хороши только для
дураков. А мы с тобой не дураки. Мафия, конечно, бессмертна, но ведь и толковые
сыщики пока не перевелись. И не переведутся. Может, в этом есть какой-то
социально-биологический закон, а? Рассуди нас, Алексей, ты как-никак профессор.
– С точки зрения естественного отбора, мафия будет
матереть, а сыщики – крепнуть, слабейшие погибнут, сильнейшие выживут, –
ответил Леша Чистяков очень серьезно. – А с точки зрения математики, вы всегда
будете существовать параллельно. И никогда не пересечетесь. Никогда. Они вас не
сломают. Но и вы их не задавите.
– Ну спасибо, обрадовал, – невесело усмехнулся Гордеев.
Тамара Сергеевна Рачкова отрезала аппетитный ломоть
запеченной со специями вырезки и положила на тарелку мужу.
– Спасибо, мамочка, – поблагодарил тот и поднял бокал с
вином. – Давай выпьем с тобой за Новый год, пусть он будет таким же хорошим,
как и предыдущий. Мы с тобой уже старенькие, многого от жизни не хотим, дал бы
Бог здоровья да тихих радостей. Верно?
– Верно, папочка, – согласилась Тамара Сергеевна. –
Давай – за Новый год и за нас с тобой. Все-таки сорок лет вместе, не шутка. Ты
хоть и сумасшедший филателист, но я тебя все равно люблю.
– И я тебя люблю, – улыбнулся Арсен и маленькими
глоточками осушил бокал.
