Но скверно и другое – то, что он, Пастух, так и не достал сукаря, который стрелял. Даже не увидел его: вода, сквозь нее бьет прямое солнце, грохот воды, грохот пулемета…
Должок этот веригами висит на Пастухе, давит, а где и кого искать, чтобы расплатиться?..
Но – вода.
В принципе, вода, вода, о воде… это могло быть альтернативным решением. Но – более сложным и требующим объяснения.
Скорее нет, чем да. Сказано: не множь сущности!
И все же не зря старый кошмар привиделся, не зря и к месту: тяжко, больно, отвратно вспоминать свою тогдашнюю тупую и слепую беспомощность – ан, помогла она Пастуху хоть раз. Если помогла.
Вода или огонь? Или вода и огонь? Тема «для подумать», не более того.
Да и пора вставать пришла.
Позавтракал наскоро, запив кипяченой водой полбатона с сыром. Как и предполагал, кефир за ночь сдох.
По изученной наизусть дорожке добрался почти до поселка, но тормознул километра за два до привычной стоянки, согнал машину на травку, запер и пошел лесом. Выбрался на новое место – почти у реки, она внизу текла, как в песне – издалека долго. Лег в цветы и траву на взгорье и заглянул в бинокль. Ракурс отсюда был не лучше и не хуже прежнего, новым он был.
Во всем поселке жизнь не бурлила в сей день и в сей час. Хозяева разъехались по службам и по дружбам, дети, не исключено, были отправлены «на юга» Родины или на более приятные «юга» стран Срединного моря. Кто-то, впрочем, остался на родине «малой»: на пляже некое количество разновозрастных юниоров загорало и ныряло в воду, раскачавшись на канате, подвешенном к толстой ветке дерева, а еще человек шесть на поселковой детской площадке, раскинутой неподалеку от главных ворот, имели место: четверо играли в карты, двое кидали мяч в баскетбольную корзину. Один из двоих был чем-то похож на пацаненка, открывшего дверь Мэру, когда тот в воскресенье ходил в гости. Ростом, возрастом…
А может, и не похож. Пастух мельком его видел. Еще и в бинокль. Они в эти годы все для Пастуха одинаковы. Кроме брата.
Он, Пастух, именно таким его и помнит – двенадцатилетним. Возраст, когда у них, у братьев, все еще славно было, еще никакие тараканы между ними не пробежали. Брат писал ему на полевой адрес, Пастух отвечал, хотя и кратко: писать длинные письма было некогда и не на чем. И однажды выпал ему приз за хорошую службу: отпуск на пять дней. Летел с гор к случаю подвернувшимся бортом, лететь недалеко было, три дня провели буквально – как братья, Пастух брата из детдома отпросил. И расстались хорошо. А война не кончалась и не кончалась. Но все тоже хорошо было. Лет пять. Которые Пастух, уже после спецкурсов Разведки, трубил там же – в южных горах необъятной Родины и на ее границах. И немного – за ними…
А потом брат как-то быстро и незаметно для Пастуха вырос. И тоже в армию ушел, как положено. Но не вышло, как положено. От сумы, говорят, и от тюрьмы – не отвертишься, если Бог, по определению, располагает, а человек ни сном и ни духом не предполагает…
Нынче он совсем другой – брат. А виновным в своих суме и тюрьме считает старшего брата.
Не к месту воспоминания, ехать пора!..
До встречи в Соборе времени хватало. Поэтому рассудил отобедать, что и осуществил в каком-то суетном проезжем кафе. На встречу поехал на машине, хотя до Собора от съемного жилья было – рукой подать. Но не знал Пастух, что за «лекарство» ему привезут. Вдруг упаковка большая? В руках нести не хочется: слишком наглядно. А если сразу в багажник уложить – кто ж обратит внимание?..
По дороге к Собору завернул в большой магазин под редким названием «Мир электричества». Народу было немало, но удалось полюбоваться и холодильниками, и телевизионными панелями, и газонокосилками, и СВЧ-печками, и электроплитами. Всем, что горит. От короткого замыкания, от перегрева, от чего еще… Пожалел, что всю эту красивую технику не может купить: и деньги есть, но ставить некуда. Бездомный он, Пастух. Такая, блин, фишка ему выпала. Из всего увиденного в магазине технического богатства Пастуху лично доступны лишь электробритва да мобильник.
Прав брат, сказавший ему года три, наверно, назад, когда вдруг позвонил как раз на мобилу: в говне живешь, сказал со злостью, а меня в говно не затянешь, не рви жопу, братуха, я им на всю жизнь обожрался и в армии твоей драгоценной, и на зоне; и кончай по мне кукарекать: я – сам по себе, ты – сам по себе. И я буду человеком. Каким хочу, таким и буду. Назло тебе.
Точно так сказал. Пастух запомнил.
Каждый дрочит, как он хочет, не стараясь угодить. Песня, что ли, такая есть? Или не совсем такая?..
В Соборе было прохладно и сумрачно. Пастух зашел в притвор, где продавались свечи, взял одну желтую и длинную, не пожалел – положил в открытый ящик пятихатку, поискал на стене церковный календарь, нашел. Двенадцатое число сегодня, август. Что у нас там в календаре? Красивый праздник, оказалось. Огляделся кругом, увидел женщину в черном одеянии, послушницу, что ли, спросил: не могла бы показать икону Святого Петра? Женщина подвела его к иконе. Там уже стоял какой-то мужик: глаза зажмурены, руки на груди сложены крест накрест, молится, что ли?.. Дай ему Бог, как говорится…
Пастух аккуратно установил свечу в подсвечник, посмотрел на лик Святого Петра, креститься не стал – не умел. Поднял черный кейс, стоящий у ног зажмурившегося мужика, и пошел из Храма. А мужик даже и не заметил пропажи имущества.
Кейс красивый был: большой, кожаный, матовый, замки желтые. И тяжелым он был.
Сел Пастух в машину и порулил домой. В смысле: на свою временную скупую жилплощадь, где единственным ее достоинством казалось чугунное безразличие другу к другу всех, кто в этом панельном бараке обитает.
Вошел в квартиру, запер замок на два оборота, выставил код, щелкнул замками. Что ждал, то и взял: в кейсе имел удобное место большой черный длинноствольный пистолет с непривычно утолщенным стволом плюс черная же длинная наствольная насадка – втрое толще ствола, но – короткая. По виду этакая излишне крупная граната-лимонка. А еще – плоский прямоугольный металлический ящичек размером с книгу. Довольно толстую книгу, типа – роман.
Пастух сел на стул, взял пистолет, навинтил на него насадку. Прицелился в окно. Тяжеловатой была стрелялка. Ну, да не воевать же ею Пастуху. Один выстрел, всего один. Пистолет, как знал Пастух, и рассчитан был только на один выстрел. Как на один выстрел рассчитан был и ящик-генератор. Потому оружие и выглядело ненамного больше стандартного военного пистолета, принятого на вооружение у заокеанских «коммандос», разве что ствол – потолще и подлиннее. А сам пистолет был все же не самым тяжелым, поскольку сделан был из какого-то пластика. Пастух никогда не пользовался таким оружием в реальном деле, а на «спецухе» изучал. Даже стрелял, было.
Сдвинул на боку могучего по мощности и емкости аккумулятора створку, обнаружил схрон для толстого и гибкого кабеля. Присоединил кабель к рукоятке пистолета, нажал на кнопку, которую непросто было заметить на черном ящике. Рядом с кнопкой зажегся крохотный глазок индикатора. Оружие было готово… к чему?.. ну, не к бою же, нет, а, к примеру, к употреблению. Всего один выстрел… или как это точнее назвать?.. да нет, все же – выстрел… и дело сделано. Только еще надо навинтить на ствол насадку.
