– Уверены, что погиб?
– Я уверен только в том, что мыслю и существую. Но вопрос хороший, соображаешь. Попробуем на него поскорее ответить…
Засек: с чего бы взялось множественное число и, в подтексте, местоимение «мы»? А ни с чего. Взялось и взялось.
Принял душ, побрился. Отбыли оба. По дороге завернули в кафушку – позавтракать. Мальчик опять ел символично.
– Не будешь жрать по-человечески – не вырастешь, – сообщил ему Пастух страшную инфу.
Мальчик только улыбнулся угрозе. Пил кипяченое молоко, помалкивал, поглядывал на утренних прохожих. Немного их было.
Если честно, Пастух в который раз уже за эти авральные дни задавался вопросом: на кой черт он подобрал Мальчика – раз, а два – чего он с ним возится? В принципе ответ найти можно было и – даже не придумывать. Но зачем? Любые поиски любого ответа на вопросы, которые не поддаются формальной логике, бессмысленны и, случается, беспощадны. Они, как на опыте проходил Пастух, плохо сказываются на здоровье и на скорости мышления. Говоря проще, тормозить человек начинает…
И, словно бы услыхав мысли Пастуха, Мальчик спросил:
– Трубочку не забыли прихватить?
Пастух постучал по карману куртки: не забыл.
– Самое время… – Мальчик указал на мусоровоз, который сам в себя грузил мусор, закинув подъемником контейнер, а водитель наблюдал за процессом и помогал механике рукой в брезентовой варежке. Второй контейнер ждал своей очереди.
Мальчик протянул Пастуху руку ладонью вверх. Пастух, чуть помедлив, положил ему в ладонь целлофановый пакет с прицелом. Мальчик поднялся, утер молочные губы салфеткой:
– Пошли, что ли?
И сам неторопливо пошел по улице, остановился около мусоровоза, смотрел. Когда водитель стал колотить ломиком по днищу опустошенного контейнера, Мальчик нежно положил сверток с прицелом во второй контейнер.
И в этот момент Пастух, расплатившись за завтрак, подошел к Мальчику, приобнял за плечи, чуть подтолкнул: пошли, мол, пора.
Обычная уличная сценка.
– Все правильно? – спросил Мальчик.
Пастух не хотел, а улыбнулся.
– Все тип-топ, парень.
Так ему, не слишком многословному, захотелось сказать. А про что это «тип-топ» – не знал.
5
Оживив покинутую на ночь машину, Пастух порулил в северную часть Города, где, как он знал, располагалась некогда старая и изначально инфекционная, а ныне совершенно новая многопрофильная больница Корпорации, за минувшие недавние годы перестроенная и от пуза набитая медицинской дорогой техникой. Да и то не вопрос: кого ж, как не себя, любимых, жалеть и лечить, коли деньги есть?..
По пути, еще в центре, остановились около торгового центра, где приобрели две подходящие футболочки для Мальчика. Белую и черную. Безо всяких надписей. Так Мальчик попросил.
Подъехали к искомой больнице, на стоянку Пастух не решился, а припарковался поодаль. Оттуда до проходной – пять минут ходу.
– Как проходить будем? – спросил Мальчик. – Там, небось, все режимное, суперсекретное…
– Это вряд ли, – не согласился Пастух. – Больница общегородская. А для местных випов какое-нибудь специальное отделение есть… Только зачем проходить? Или ты подлечиться захотел?
– С чего бы? Я здоров… А узнаем-то как? – не стал договаривать.
– Уж как-нибудь…
У проходной толпились журналюги. Пишущие и снимающие. И еще местные телевизионщики.
– Что, ребяточки, не пускают? – Пастух спросил сразу всех.
Улыбающийся в сто зубов, молодой папаша, симпатичный, с хорошим сыном, бледненьким правда, но тоже улыбающимся отторжения не вызвал.
– Совсем обнаглели, – ответил за всех парень с телекамерой на плече. – Как будто мы для себя…
– А что там? – допытывался «молодой папаша». – Кто-то из великих газмейкеров триппер словил?
Засмеялись. Скорее по инерции. И еще – чтоб разрядить злость на всех и вся. Скучно и неприятно было оббивать порог клиники, чувствовать себя просителем. Как кому что надо, так тут же: господа журналисты, милости просим. А как что-то действительно серьезное…
– Если бы! – сказал парень с камерой. – Судя по всему, дуба дал.
– Губернатор?
– Типун тебе в рот… Не губернатор, нет, плейбой наш любимый, главный газмейкер, как ты выразился.
– Неужто… – изумился Пастух, страшась договаривать.
– Зуб даю, – засмеялся парень.
Видел в ситуации смешное – Бог ему судья. Профессия у него и коллег циничная и неэмоциональная. Как точно об их коллеге сказал некий писатель: человек в нем спал.
– А как это он? – спросил Пастух. – Ведь молодой…
– Спортсмен, блин. С мотоцикла упал, мотоциклом накрылся. Он же у нас экстремал. Мастер. А фишка не выпала – заказывай белые тапочки.
– С чего ты решил, что он погиб? Сообщили?
– Пока нет. Но сообщат. Был бы жив, нас давно погнали бы отсюда. А чего-то не гонят. Слух есть: прессуха здесь будет.
– В смысле? – не понял Пастух.
– Ну, пресс-конференция. Вертолет на крыше видишь?
Пастух посмотрел на крышу медкорпуса и увидел вертолет. Красно-синий, с логотипом Корпорации на боку.
– И что с того?
– Начальники из Столицы час назад прилетели. Точно покойник. Знаешь поговорку: помер Касим, да и хрен с ним…
Оператор явно не любил Спортсмена. Почему? Зависть рожденного ползать?..
Спросить не успел. Из дверей проходной появился мужик в светлом летнем костюме, при галстуке. Молодой.
Сказал:
– Кто с аккредитацией Корпорации – проходите. Пресс-конференция в зале собраний на первом этаже Главного корпуса.
Журналюги нестройно заорали:
– А чего не предупредили?.. А тема?.. А про что?.. А что с ним?..
– Печальное событие, – потупил взор мужик. – Там все узнаете.
Поскольку никто ничего больше не спрашивал, аккредитация имелась у всех. Неаккредитованные и соваться сюда не стали.
А где-то неподалеку взвизгнула и завыла полицейская сирена, приближаясь, приближаясь. И шепоток пошел по толпе журналюг:
– Губер едет… И мэр тоже…
Пять черных тяжелых машин – два лимузина и три внедорожника – резко и сразу затормозили перед воротами, подождали, пока те откроются, и – к главному корпусу поплыли уже медленно и печально. А две полицейские «ласточки» остались караулить у ворот.
Собеседник Пастуха, проворный малый, успел снять въезд кортежа. Другое дело – зачем? В эфир это вряд ли попадет.
