Встал на подоконник, протянул руку, коснулся тронутого ржавчиной железа. Очень доступно. Спрыгнул на пол, прикрыл окно. Запирать не стал.
Вновь вышел в коридор, глазом отмерил расстояние до холла и парадной лестницы вниз. Метров шесть. Пять секунд. Ну, шесть. Нормально. Это – если по парадной. Сомнительный вариант. Пожарная – она логичней.
Первый час пошел, гости вот-вот съезжаться начнут. На дачу. Знал бы классик…
А невредно было бы и переодеться. А то в робе электромонтера да с прибором канареечного цвета в руке здесь долго не потопчешься.
Пастух спустился в полуподвальный этаж по черной лестнице, которая имела законное место в дальнем конце коридора. И вела она в так называемый цокольный этаж, а попросту – в полуподвал, где, знал Пастух, располагались службы резиденции и, главное, кухня там сегодня вовсю суетилась.
А там, где кухня, там и раздевалка для кухонного персонала.
Вопреки ожиданиям, броуновской толкотни в коридоре цокольного этажа не наблюдалось. Суета стихла, пошла работа. Закономерно. Кто-то куда-то с чем-то сновал, но Пастух в своей робе здесь чужим не был. Он отыскал нечто вроде раздевалки – узкий пенал с крючками на стенах и длинной полкой внизу. Обувь – под ней, что-то носильное – на ней, а на крючках – цивильная одежда персонала. Шкаф еще место имел. Незапертый. Там висели стиранные и накрахмаленные белые поварские халаты – с тесемками на спине, а рядом – обычные белые халаты. Много их было. По размерам. Запасные, что ли?..
В таком обычном, вспомнил Пастух, ходила врачиха в детдоме. Она приходила как раз в кухню и снимала пробу с приготовленного поварихой. Традиционно был ор. Врачиха орала на повариху и наоборот. Пастух и другие детдомовцы любили такие моменты: можно было под шумок чего-нибудь наскоро стырить. Самим пожрать и с братанами поделиться. Иногда повариха замечала, отвлекалась от ора и ловила воришку. Но не била. А держала за шиворот и продолжала орать на врачиху. Тоже интересно. В это время, вися в ее ручище, можно было все стыренное спокойно схавать. А потом, наоравшись, она отпускала татя. И без последствий. Просто ритуал такой был.
Пастух взял себе не поварской костюм, хотя он на глаз подходил по размеру, а обычный халат. Он был полегче, и не столь в глаза бросался. Ну, человек в белом халате. Ну, врач, медбрат, санитар. Шофер «неотложки». Работник морга, хотя это не очень к месту… Да не важно – кто! Белый халат – одежда любому глазу привычная и оттого незаметная.
Он и надел его прямо на робу. Застегнулся на все пуговицы. Время поставщиков и электромонтеров закончилось, началось время медицинских работников. Мало ли у кого чего заболит? А медработник – тут как тут.
С точки зрения крутой службы безопасности, камуфляж Пастуха – детские игры. Это так. Но Пастух ни разу в своей реально профессиональной жизни не сталкивался с реально профессиональной работой крутых служб. Бывшие менты и гэбисты, переходя с казенной службы в бизнес, например, оберегать чье-то дело… или тело, не суть… теряют прежние навыки мухой. Здесь, в резиденции, охранников уже хоть жопой ешь. А гости до кучи и своих привезут. Как же иначе? Разве уважающий себя бизнесмен позволит оставить свое тело без хранителя? Или даже двух-трех. Вот и счет: на полста гостей – минимум сто с лишним охранников. И местных – человек навскидку тридцать. Это не работа, это понты.
Но все вышеозначенное – теория для души. А для ума Пастуха вполне устраивает собственная нехилая практика. В преферансе есть такой термин: неловленный мизер. Вполне подходящая для Пастуха кликуха: и не знает его никто, и в упор не видит, и, соответственно, не ловит.
А часики, между тем, тикают. Уж и второй час пошел. Стоит взглянуть на лужайку перед входом.
Пастух поднялся по черной лестнице на первый этаж и выглянул в окно. По ту сторону ворот уже стояли два черных лимузина и с ними – два черных внедорожника охраны, и тут же подруливали еще три таких же черных с тремя «хвостами». Свободного места перед воротами было немного, десять прибывших машин – уже впритык, а внутрь, в усадьбу, похоже, пускать авто было не велено.
И впрямь: из прибывших машин выбрались сначала телохранители, следом – тела. Тела пошли в калитку пешочком, а хранители остались по ту сторону ограды.
Охранники резиденции подошли к водилам гостей, что-то сказали, что-то показали руками: мол, вон туда, потом туда, потом направо и – стоп. Выслушав и поняв буквально указанный маршрут, все водилы безропотно пошли к машинам и отъехали. Перед воротами вновь стало пусто, лишь оставленные невесть для чего телохранители по-прежнему там тусовались – вдалеке от важных тел. До двух часов дня их там – целая толпа скопится.
А и ладно! Большая толпа, конечно, способствует неразберихе в случае чего, но неразбериха Пастуху уже была лишней для его «случая чего». Порядок, соблюдение графика торжеств – нужнее. Посему решил, что не так уж и глупо было поделить толпу приезжих на «чистых» и «нечистых». Как для него старались. Если что, «нечистые» из-за ограды могут и не поспеть…
Мальчик был нужен мигом.
Пастух вышел в парк с черного хода, дошел до ограды, до уже привычного места. Посвистел птичкой. Через паузу с той стороны забора неубедительно покашляли. Видимо, Мальчик свистеть не умел.
Странно, что не научился! Любой детдомовец умеет свистеть минимум пятью способами…
Дерево «обратного хода» работало так же, как и «прямого хода», разве что ветка, по которой следовало переползать забор и, значит, сигнализацию, была потолще и покрепче. Пастух дополз по ней до зоны влияние геофонных датчиков: отсюда ему был виден Мальчик, стоящий по ту сторону в ожидании.
– Лезь на дерево, – приказал со своей ветки Пастух. – Сможешь?
– А то! – презрительно подтвердил Мальчик и довольно споро влез на «рабочую» ветку, лег на пузо, грамотно пополз, подтягивая тело руками и стараясь не раскачивать ветку.
– Ноги! Осторожно! – на всякий случай напомнил Пастух.
Но Мальчик не отреагировал. Он и без советов толково передвигался, опыт явно имел.
Переполз через ограду без последствий, медленно, осторожно сполз на пузо, повисел на кистях, оторвался и – уже стоял на земле.
Пастух задом отполз по своей ветке и тоже спрыгнул. Осмотрел Мальчика. Ничего был Мальчик: умытый, в меру стриженный, чистенько одетый. К слову, единственный ребенок на сегодняшней тусовке. Заметят, конечно, но, надеялся Пастух, подумают, что сын кого-то из обслуги, не на кого дома оставить. Нарушение, но не критическое, если мальчишка на людях не маячит. А он и не станет.
А коли и увидит кто-то, то вряд ли этому «кто-то» придет в башку мысль о связи смерти гостя с наличием в парке мелкого несовершеннолетнего.
Они, намеренно порознь, дошли до здания резиденции. Неподалеку от черного входа в парке торчала крашенная в три цвета беседка. Шедевр местного дизайнера.
– Сядь там тихонько, сиди и смотри на вход. Статуей сиди! Я выгляну из окна третьего этажа… вон оно, видишь?.. и кивну, махну, не важно. Важно то, что ты сразу рулишь вокруг здания… отсюда, с левой стороны… увидишь толпу… или очередь, не знаю как назвать… мужиков с подарками. Перед парадным входом – что-то вроде трибуны с двумя микрофонами. Там постоянно – Губер и по очереди – гости. Речь, передача подарка, крепкий троекратный мужской поцелуй. Ну, а в очереди найдешь своего знакомца – оружейника. Узнаешь?
