Тоже ведь война, если здраво рассудить. И смерть в конце…
– А вот и пирог! – услышал Пастух в наушнике и увидел, как Королева возникла в оконном «экране» с блюдом, на котором что-то круглое было. – Разбирайте!..
Руки потянулись, мама Королевы положила кусок пирога Мальчику на тарелку, а на столе по тарелкам – Пастух заметил и оценил – разложена была всякая снедь, купленная либо по дороге домой, либо и до того в холодильнике имевшая место. Но не оценить умение Королевы нарядно принять неожиданных гостей было невозможно. Пастух оценил.
И гости оценили.
Только Мальчик спросил:
– А с чем пирог?
– С ягодами, – ответила Королева. – Не видишь разве?
– Они такие красивые получились, – сказал Мальчик. – Как на картинке…
Переигрывает, машинально отметил Пастух.
Но в натуре все прокатило.
А Королева села спиной к окну и закрыла собою полстола. Мальчика уж точно стало не видно.
– Тост! – сказала мама Королевы. – Кто начнет?
– Наверно, я, – послышался мужской голос и в оконный «кадр» вошел молодой и довольно крупный парень. Или мужик. Пастух не видел лица. Парень как-то сразу не уместился в «кадре»: голова и ноги – за «кадром», а в нем – обтянутый черной футболкой торс. Не очень-то и накачанный, но внешне пристойный. Мужской вполне. И еще рука – с бокалом красного вина. Тоже нормальная мужская рука.
Как и голос. Но его малость искажала акустика, хрип какой-то шел фоном…
– Наверно, я, – повторил он и продолжил: – Я сегодня очень счастливый…
В оконном «кадре» возникло тоже счастливое лицо младшей сестры Королевы. Хороша она была! Картинка просто. Объективно – куда ярче старшей сестры. Хотя старшая Пастуху больше нравилась. Теоретически, ясный пень.
– Я счастлив, – проникновенно, как роль играл, повторил мужик, а свободную руку положил на плечо подруги. – Я счастлив быть в доме сестры девушки… моей любимой девушки, которая позавчера согласилась стать моей женой. Я счастлив наконец-то познакомиться с мамой моей любимой, которую я тоже сегодня вижу впервые. Мы совсем недавно познакомились, совсем случайно, но любовь… – паузу сделал, Актер Актерыч, – она же неуправляема… Все так быстро, так сильно… Я давно один, родных практически нет. И просто близких – нет… Есть работа, есть спорт… А тут – как взрыв… И вдруг!.. Мы хотели сначала глубже понять самих себя, а уж потом посвящать родных в нашу прекрасную тайну. Плохо это или хорошо, вам судить, но мы решили, что время пришло. И вот все мы – здесь, в вашем теплом доме, и этот вечер должен стать главным в моей жизни и в жизни моей любимой. Мы просим вашего благословения…
Он театрально умолк, а сестра Королевы, красивая и счастливая, встала рядом, взяла его под руку…
Странно, но его голос Пастух когда-то уже слышал. Или не его, но очень похожий. Он не мог вспомнить, когда, где и при каких обстоятельствах он слышал этот похожий голос, и раздражался, что не мог…
И висело, как и положено, молчание, чтоб каким-нибудь неуместным словом не нарушить волшебство и торжество сказанного…
Пастуху слышать все это было тошно. Он легко чуял в мужиках фальшь, а тут она прямо рекой лилась – сладкой и густой, как патока.
Все это было, считал Пастух, скверным, излишне сладким и пафосным фарсом, который почему-то был нужен этому мужику. Да он наверняка – красавец, считал себя героем – этаким провинциальным жиголо из провинциального, но упоенного гордостью города, где мужики спокон веку знали себе цену. Высокой цена была – так они себя понимали…
Пришел бы такой к Пастуху в старую команду – убил бы.
Ну, уж точно – прогнал бы.
Но голос-то, голос…
В лицо бы взглянуть…
А пауза, которую обозначил герой-любовник, все еще висела, висела, затягиваясь безмерно – как и положено в дурной провинциальной драме…
И в этой паузе возник Мальчик, который тихонько встал со стула, отодвинул его ногой. Он стоял прямо на оптической оси бинокля, очень близко к Пастуху, и Пастух видел его жесткое лицо, сжатые губы и остановившиеся глаза.
Что-то екнуло то ли в груди, то ли в животе, Пастух даже не успел понять – что и почему… Мальчик поднял перед собой вытянутые руки, в которых был пистолет.
Откуда?.. Чей?.. Кто под прицелом?..
Пастух не успел додумать.
– Простите меня, Королева, – сказал Мальчик. – Вы мне очень нравитесь, и ваши гости мне нравятся, но иначе я не могу. Зло должно быть наказано… – Посмотрел в окно и сказал Пастуху: – Извини. Это ты убил его. Ты лично! Как и всех остальных. Как и моего отца. Я тебе все написал, прочти…
И выстрелил.
И настала пауза.
И Пастух увидел, как в мертвой тишине дернулось тело мужика или парня – прямо перед глазами Пастуха, ну, в полуметре разве, а потом стул, перед которым он стоял, почему-то опрокинулся назад, мелькнула голова, лицо, залитое красным…
И все исчезло из зоны видимости.
И звук падения.
И опять тишина…
То ли там, в гостиной, все онемели, то ли Пастух на секунду оглох.
Но не ослеп.
И видел, как Мальчик аккуратно положил пистолет на стол – рядом с чьей-то тарелкой и неторопливо пошел к выходу.
Как ничего не было.
И никто за ним не рванулся.
Но зачем, зачем Мальчик убил его?
И какого отца убил он, Пастух?..
Некогда было вспоминать!
Пастух вылетел из своего схрона, рванул по улице – к дому Королевы, на миг притормозил у ее калитки, осмотрелся. Не было никого вокруг. Ни души. Даже ненормально громкий в нагретом вечернем воздухе звук выстрела никто вроде бы не услыхал, не зажглись окна, не взлетели испуганно птицы, не повалили толпой любопытные жители, особенно – мелочня подростковая.
Как уснул поселок.
Хотя время-то даже не детское еще…
Или оно остановилось?
Казалось, что так.
А из дома Королевы вырвался длинный, на одной ноте, надрывный крик.
Пастух впрыгнул на крыльцо, в дверь, в комнату…
Сначала он не увидел никого, а потом увидел сразу всех. Все столпились между столом и окном, склонились над телом убитого гостя, что-то пытались там сделать, помочь что ли… Да кому там было помогать!.. Пастух видел выстрел. Слышал – тоже, но главное – видел.
То, что задумал, Мальчик сделал безукоризненно. Смерть наверняка была мгновенной.
Но две неувязки: она была откровенно и очевидно насильственной, и еще она была абсолютно лишней. Не акцептованной. И свидетелей тому – трое. Королева, ее мать, ее сестра. Пока трое. Пока. А будут еще врачи, менты, медэксперты, журналюги, соседи, которые рано или поздно добегут из своих гнезд до места убийства.
