— Я заварил чай, — сказал я, когда мы вошли в кухню. — И навёл порядок в комнатах.
— Как хорошо, — отозвалась она. — Спасибо.
На моё предложение посмотреть, не пропало ли что-нибудь ценное, например, ювелирные украшения, Софи лишь устало отмахнулась.
— Как голова? — спросил я.
Она села за стол.
— Пока ещё болит, но не сильно. Я приняла таблетки, которые дали в больнице. — Не глядя на меня, она потянулась за заварным керамическим чайником необычной формы, очень красивым.
— Тоже ваша работа? — поинтересовался я.
— Да.
Она стала медленно помешивать ложечкой чай в своей чашке. Мы оба молча наблюдали за этим процессом.
— Вы не боитесь, что ложечка сотрется?
— Извините. — Софи перестала мешать. — Я имею в виду мою недавнюю истерику. Обычно я так не раскисаю.
— Неудивительно, ведь вам пришлось перенести стресс.
— И всё равно лить слезы не следует. Наверное, я замочила вам всю рубашку.
— Уже высохла, — улыбнулся я и встал. — Мне пора.
Она испуганно посмотрела на меня.
— Вы собираетесь сейчас уезжать? Не надо. Тут есть свободная комната.
— Но…
— К тому же вы обещали Мэри присмотреть за мной, — добавила Софи.
Похоже, она уже забыла, что совсем недавно сама выпроводила меня за дверь.
— Хорошо, если вам нужно, то…
— Я уверена, вы голодны. Не знаю, что у меня есть из продуктов, но, надеюсь, на ужин хватит.
Я улыбнулся:
— Умираю от голода, не ел с утра.
Она попробовала протестовать, но я настоял, что буду готовить ужин. В доме удалось найти чеддер и яйца, из которых получился неплохой омлет. Пока он готовился на старой электрической плите, я поджарил тосты из куска чёрствого хлеба. Масло в холодильнике тоже было.
— Как вкусно пахнет! — Софи с наслаждением втянула воздух.
Но во время еды снова замкнулась в себе и не проронила ни слова. Вскоре она предложила перейти в гостиную.
— Там будет удобнее разговаривать.
Гостиная действительно оказалась уютной. Два больших старых дивана, на полированных половицах мягкий ковёр, дровяная печь. Я не стал возражать, когда Софи взялась растапливать её. Понимал, что она таким образом оттягивает разговор.
Затопив печь, она села на другой диван, лицом ко мне. Нас разделял лишь низкий кофейный столик. В печи трепетал огонь, в комнате запахло дымом и стало тепло. Неожиданно я осознал, что совершенно не знаю эту женщину. И вообще, мы впервые оказались наедине друг с другом.
— Хотите выпить? — спросила Софи. — У меня есть бренди.
— Спасибо, сегодня, пожалуй, воздержусь.
Софи откашлялась и произнесла:
— Я давно хотела сказать вам… ну, насчёт вашей потери. Очень вам сочувствую.
Я кивнул.
— Не знаю, с чего начать, — прошептала она.
— Например, объясните, как вы оказались здесь. Почему сменили профессию психолога-криминалиста на гончара? Это, наверное, было не просто.
Софи вздохнула:
— Да, не просто, но мне надоело постоянно видеть кровь и страдания. А после неудачи с Монком вообще расхотелось работать. В общем, я решила уйти, пока не поздно. Я живу здесь уже пять лет. Гончарное ремесло прежде у меня было просто хобби, а теперь превратилось в профессию. Тем более что мои изделия неплохо продаются. И мне всегда хотелось жить в Дартмуре. В общем, моя новая жизнь началась здесь. Думаю, вы можете это понять.
Я её понимал. И гораздо лучше, чем она полагала.
— Первое, что я сделала, — сожгла все свои записи, — продолжила Софи. — По всем расследованиям, над которыми работала. Кроме одной папки.
— Касающейся Джерома Монка?
— Да. — Она кивнула. — Не знаю, зачем я её сохранила. Может, потому, что поселилась недалеко от тех мест, где всё происходило. — Она замолчала, сжав ладони. Некоторое время тишину нарушал лишь треск поленьев в печи. — Вы за эти годы вспоминали о Монке?
— Нет. Впервые вспомнил о нём, когда он сбежал.
— А я размышляла о нём много. Ведь тогда у нас была прекрасная возможность найти захоронения сестёр Беннетт, а мы ею не воспользовались.
Я вздохнул.
— Мы сделали что могли. Никто не виноват, что так получилось.
— Нам следовало сделать больше! — возразила Софи. — Особенно мне.
— Как выяснилось, Монк вовсе не собирался показывать захоронения. Он намеревался сбежать. И это у него почти получилось.
— Нет. Он хотел сбежать, однако согласился сотрудничать не только поэтому. Помните, какое у него было лицо, когда он увидел захоронение Тины Уильямс? Вряд ли Монк прикидывался. Полагаю, он действительно пытался что-то вспомнить.
Я понимал, что Софи ищет у меня поддержки, и отвечал осторожно, чтобы не обидеть её:
— Джером Монк великолепно знает эти места. Он прятался тут месяцами, пока его не поймали. Если бы он захотел, то легко мог бы привести нас к захоронениям.
— Не обязательно. Я утверждала тогда и повторю сейчас: спустя год отыскать их сложно. Ведь он зарывал трупы ночью. Не исключено, что вспомнить ему мешали какие-то болезненные переживания.
— О каких переживаниях вы говорите? Джером Монк — серийный убийца, хищник. У таких нет совести.
— На каком-то уровне совесть сохраняется у любого социопата. Разумеется, я его ни в коей мере не оправдываю, лишь пытаюсь понять.
— И что?
— Поэтому… я ему писала.
— Монку?
Она упрямо вскинула подбородок.
— Да. Как только поселилась здесь. Я писала ему раз в год, на годовщину убийства Анджелы Карсон. Потому что даты гибели остальных его жертв не определены. В своих письмах я побуждала его вспомнить, где он зарыл трупы сестёр Беннетт. Предлагала помощь.
Я изумлённо смотрел на неё.
— Софи, неужели это правда?
— Он мне не отвечал. А я просила его указать хотя бы какой-нибудь ориентир, намекнуть, где он находится. Писала, что помогу ему вспомнить. Не понимаю, какой вред могли нанести мои письма.
— И вы указывали на конверте адрес?
— Конечно. А иначе как же он мог бы мне ответить?
— В полиции об этом знают?
— Нет. А какое им до этого дело?
— Софи, дверь вашего дома взломана, на вас совершено нападение через день после побега из тюрьмы насильника и убийцы, и вы не сообщили полицейским, что посылали ему письма?
— Вы забыли, в каком состоянии я находилась? — возмутилась она. — И как бы глупо это ни выглядело, но я по крайней мере пыталась хоть что-нибудь сделать. Каждый раз, глядя на торфяник, я думаю о несчастных сёстрах, могилы которых не могут посетить безутешные родители. — Её голос дрожал.
