ГЛАВА 31
– Это не самый приятный момент в моей жизни. – Анни стояла на коленях перед унитазом, опираясь одним боком на старинную ванну на львиных лапах. – Прекрасная иллюстрация к моему имиджу пьяницы.
– Ты видела водителя? – поинтересовался Фуркейд. Он стоял в дверях, прислонившись к косяку.
– Только мельком. Я думаю, что он предусмотрительно надел лыжную маску. Была тьма кромешная. Шел дождь. И все произошло так быстро. Господи, – в голосе Анни послышалось отвращение, – я говорю то же самое, что и все жертвы, с которыми мне приходилось иметь дело.
– А что с номерами?
– Мне было не до того, я изо всех сил пыталась не угодить в это чертово болото. – Она помолчала, потом покачала головой и продолжала: – Я решила, что Ренар разыграл сцену с выстрелом, чтобы заманить меня к себе адом, но, может быть, я и ошиблась. Вполне вероятно, что кто-то выстрелил в него и наблюдал, как приехали и уехали полицейские, затем появилась я, ходила вокруг дома, потом тоже уехала.
– Но зачем было ехать за тобой? Почему не дождаться твоего отъезда и еще раз не попытаться прикончить Рена-Ра?
От ответа на этот вопрос Анни вырвало бы снова, если бы в ее желудке хоть что-нибудь осталось. Если нападавший охотился за Ренаром, тогда в том, что он преследовал ее, не оставалось никакого смысла.
– Возможно, ты и права насчет стрельбы, – заметил Фуркейд. – Ренару потребовался предлог, чтобы позвонить тебе. Рассказанная им история хромает, как трехногая собака.
Анни с трудом поднялась и присела на край ванны.
– Если это правда, то у парня из «Кадиллака» была только одна цель – я. Вероятно, он следил за мной от самого моего дома.
Она подняла глаза на Ника, надеясь, что тот станет ее разубеждать. Но не таким человеком был Ник Фуркейд. Факты оставались фактами, и он не видел оснований скрывать правду только для того, чтобы смягчить удар и успокоить Анни.
Ник снял полотенце с керамического крючка в виде руки, торчащей из стены, и намочил один конец холодной водой из-под крана.
– Тебе удается выводить людей из себя, Туанетта, – заметил он, присаживаясь на закрытую крышку унитаза.
– Я не нарочно.
– Тебе следовало бы сначала думать, а потом действовать. Но ты ни на что не обращаешь внимания, а это плохо.
– Кто бы говорил…
Анни прижала мокрое полотенце сначала к одной щеке, потом к другой. Она уже почти пришла в себя.
– Я всегда сначала думаю, Туанетта. Просто временами моя логика оказывается с изъяном, вот и все. Ну как ты? В порядке?
Фуркейд наклонился к Анни, убрал прядь волос со щеки. Его колено коснулось ее бедра, и она немедленно почувствовала нечто похожее на удар тока.
– Да, спасибо, со мной все отлично. Анни встала и подошла к раковине, чтобы почистить зубы.
– Итак, кто желает тебе смерти?
– Не жнаю, – с трудом ответила Анни, у нее на губах запузырилась зубная паста.
– Наверняка знаешь. Ты просто пока не пыталась разложить все по полочкам.
Анни сплюнула в раковину и вытерла губы.
– Господи, как же ты действуешь мне на нервы.
– Кто может хотеть твоей смерти? Пошевели мозгами.
– Видишь ли, в отличие от тебя, в моем прошлом не водятся психопаты и бандиты.
– Мы говорим не о твоем прошлом. Как насчет этого помощника шерифа, Маллена, кажется?
– Маллену очень хочется, чтобы я ушла с работы, но я не могу поверить, что он стал бы пытаться меня убить.
– Если человека довести до крайности, трудно предугадать, на что он окажется способен.
– Ты знаешь это по собственному опыту? – язвительно поинтересовалась Анни, которой отчаянно хотелось сорвать на ком-нибудь злость. Если она его немного позлит, может быть, ей удастся восстановить прежние границы их отношений, нарушенные прошлой ночью.
Анни мерила шагами комнату вдоль своего экзотического кофейного столика, нервы у нее снова расходились.
– А как насчет тебя, Ник? Я тебя арестовала. Ты мог угодить в тюрьму за нападение на человека. Вполне возможно, что ты решил, что тебе уже нечего терять и ты вполне можешь избавиться от единственной свидетельницы.
– У меня нет «Кадиллака», – ответил Фуркейд с каменным выражением лица.
– Мне кажется, что если бы ты решил кого-нибудь убить, то ты украл бы машину и угрызения совести тебя не мучили бы.
– Прекрати.
– Почему? Ты же сам мне велел пошевелить мозгами.
– Так вот и подумай головой. Я же был здесь и ждал тебя.
– Я ехала по дамбе. А там не разгонишься. Ты мог избавиться от «Кадиллака» и приехать сюда на своем пикапе.
– Бруссар, ты выводишь меня из себя.
– Да неужели? Что ж, вероятно, я так действую на людей. Остается только гадать, почему никто не убил меня раньше.
Ник схватил ее за руку, но Анни вырвалась, из глаз у нее полились слезы.
– Не прикасайся ко мне! – крикнула она. – Что тебе от меня нужно? Я понятия не имею, зачем ты впутал меня в это…
– Я тебя никуда не впутывал. Мы с тобой партнеры.
– Да что ты говоришь? Что ж, партнер, почему бы тебе не рассказать мне, что именно ты делал около дома Ренаров в субботу? Высматривал удобную снайперскую позицию?
– Ты думаешь, я в него стрелял? – Ник недоверчиво смотрел на нее. – Да если бы я хотел убить Ренара, он бы сейчас уже жарился в аду.
– Ты меня не удивил. Однажды я тебе уже помешала.
– Ну, ладно, хватит! – приказал Фуркейд. На этот раз он поймал обе ее руки и притянул к себе.
– Что ты собираешься делать? Избить меня?
– Да что с тобой такое, черт побери? Почему ты на меня набросилась? Я не прикасался к Ренару в субботу, я не стрелял в него сегодня вечером, и, разумеется, я не пытался тебя убить!
Ему так хотелось встряхнуть Анни, поцеловать ее, гнев и сексуальная агрессия слились в одно весьма опасное целое. Он с трудом заставил себя отойти от молодой женщины.
– Партнерство предполагает доверие, – сказал Ник. – Ты обязана мне верить, Туанетта. Больше, чем этому проклятому убийце.
Фуркейд сам удивился тому, что сказал. Прежде ему не требовался партнер в работе, и он никогда не тратил время, чтобы завоевать чье-то доверие. Тем более женщины.
Анни громко вздохнула:
– Я уже не знаю, чему верить и кому доверять. У меня такое впечатление, что я заблудилась в зеркальном лабиринте. Кто-то пытался меня убить! Со мной такое происходит не каждый день. Прошу прощения, если я реагирую не как бывалый профессионал.
Они стояли в противоположных углах комнаты. Вдруг Анни показалась Нику очень маленькой и хрупкой. Он ощутил странный прилив сострадания и нежности.
