Ковач положил ей руку на плечо, и Аманда вся напряглась, сдерживаясь, чтобы не вскочить и не броситься бежать. Она видела в зеркале лицо Ковача и тревогу в его темных глазах, видела собственное отражение, ужасаясь тому, какой жалкой и беспомощной она выглядит.
— Пойдемте, лейтенант, — мягко заговорил Ковач. — Позвольте мне проводить вас к врачу.
— Нет!
Конечно, следовало потребовать, чтобы он убрал руку, но ощущение этой руки на плече так успокаивало… Аманда вздрогнула и нахмурилась. Она не должна нуждаться в помощи этого человека!
У Ковача была большая широкая кисть с тупыми кончиками пальцев. “Рука трудящегося человека, — подумала она, — хотя по роду деятельности ему приходится больше работать головой, чем руками…” у
— Ну, по крайней мере выйдем отсюда, — сказал Ковач. — От этого чертова освежителя воздуха даже козел задохнется.
— Спасибо, но я могу сама о себе позаботиться, — заявила Сейвард.
— Пошли! — Ковач почти что потащил ее за собой; годы тесного общения с жертвами преступлений, тесного общения с пьяными и с людьми в состоянии шока облегчали его задачу. — Я вынес ваше пальто в холл.
Вернувшись к умывальнику, Аманда надела темные очки и стала аккуратно наматывать на голову шарф, хотя он местами был влажным. Ковач внимательно наблюдал за ней.
— Я думал, что вы знали Майка Фэллона только по его репутации, — заметил он.
— Так оно и есть. Хотя я, конечно, говорила о нем с Энди.
— Тогда ваша реакция на сообщение о его смерти выглядит слегка чрезмерной.
— Сообщение о смерти Майка Фэллона тут ни при чем. Я же говорила, что у меня закружилась голова. Конечно, это большая трагедия…
— Но мир ими полон. Я это уже слышал. Завязав наконец шарф, Аманда самостоятельно вышла в холл. Главное — не показывать слабости. Хотя думать об этом поздновато.
Ковач оставил ее пальто на столе рядом с церковными бюллетенями. Аманда стала надевать его, но резкая боль в шее остановила ее, когда она продела в рукав только одну руку. Ковач помог ей завершить процедуру.
— Знаю, — успокаивающе произнес он. — Вы могли бы сделать это сами.
Аманда, пожав плечами, направилась к выходу. Орган заиграл снова, и сладковатый запах ладана наполнил воздух.
— Я не позволю вам садиться за руль, лейтенант, — сказал Ковач, не отставая от нее. — Если у вас кружится голова, это небезопасно.
— Все уже прошло.
— Я тоже еду в участок и подвезу вас.
— Я собираюсь домой.
— Значит, я подброшу вас туда.
— Вам это не по дороге. Он придержал для нее дверь.
— Ничего, поездка даст мне возможность задать вам пару вопросов.
— Господи, вы когда-нибудь уйметесь? — процедила она сквозь зубы, доставая ключи.
— Никогда. Я же говорил вам, что никогда ничего не бросаю. Пока не получаю то, что мне нужно.
Ковач взял ее под руку.
— Что вы делаете? — Аманда пыталась вырваться, сердце бешено колотилось.
Несколько секунд он молча смотрел на нее, словно читая мысли, и, несмотря на очки и шарф, она чувствовала себя обнаженной.
— Что вам нужно?
— Ключи!
Воспользовавшись ее растерянностью, Ковач с легкостью снял с ее пальцев кольцо с ключами, и это была серьезная тактическая ошибка. Аманда не хотела, чтобы он подвозил ее, не хотела видеть его у себя дома, не хотела чувствовать его интерес к ней. Она привыкла командовать, а рядом с Ковачем почему-то ощущала себя маленькой девочкой, притворяющейся, будто выполняет важную работу.
— Если у вас есть вопросы, задавайте их, — сказала Аманда, обхватив себя руками за плечи, потому что ветер был пронизывающим и за последние пару часов резко похолодало. — А потом верните мои ключи, сержант.
— Энди Фэллон когда-нибудь говорил о своем брате?
— Нет.
— Он упоминал о своих любовных связях или проблемах в личной жизни?
— Я уже вам объяснила — его личная жизнь меня не касалась. Почему вы так цепляетесь за это, сержант?
Ковач попытался выглядеть простодушным, но Аманда испытывала сомнения, что ему это удавалось даже в детстве. В нем ощущалась пресыщенность жизнью, отнюдь не соответствующая его далеко не преклонному возрасту.
— Мне платят за расследования, — ответил он.
— За расследования преступлений. Но я не вижу здесь никакого преступления.
— Майку Фэллону снесло полголовы. Прежде чем бросить это дело, я намерен твердо убедиться, что кто-то не сделал для него эту работу.
Аманда удивленно уставилась на него сквозь темные очки:
— Почему вам кажется, будто кто-то убил Майка Фэллона? Капитан Уайетт сказал, что он покончил с собой.
— Капитан Уайетт поторопился с выводами. Расследование продолжается. Труп еще не остыл, когда я отправился сюда с места происшествия.
— Не понимаю, какой смысл убивать Майка Фэллона, — заметила Аманда.
— А кто говорит, что тут должен быть смысл? — отозвался Ковач. — Кто-то вышел из себя и прикончил старика. Если он копил злобу долго, было достаточно любой искорки. Я сталкиваюсь с этим каждый день, лейтенант.
— Мистер Фэллон был тяжело болен и потерял сына. Насколько я понимаю, все признаки указывают на самоубийство. Разве не кажется более логичным, что курок спустил он сам, а не кто-то другой?
— Конечно. Но умный убийца мог это предусмотреть, — заметил Ковач.
— Должно быть, сейчас в Отделе убийств мало работы, — промолвила Сейвард, — если один из лучших детективов все свое время посвящает самоубийствам.
— Чем больше я имею дело с людьми, с которыми общались Энди и Майк, тем меньше я верю, что это самоубийства. Вы знали Энди и утверждаете, что были к нему привязаны. Неужели вы хотите, чтобы я перестал заниматься его гибелью, если я не уверен, что он сам надел себе петлю на шею? Неужели хотите, чтобы я отказался от расследования смерти Майка, если не исключено, что он вставил себе в рот револьвер 38-го калибра с чьей-то помощью? Какой из меня был бы коп, если бы я так поступил?
Двери церкви позади них распахнулись, и люди начали выходить, ежась от холода и спеша к автостоянке. Ковач заметил среди них Тома Пирса и Джослин Деринг. Девушка попыталась взять жениха под руку, но Том отодвинул ее плечом. За ними шли Эйс Уайетт и его прихлебатель. Уайетт казался нечувствительным к холоду — он шагал, расправив плечи и выпятив подбородок, нацелившись на Ковача, как ракета.
— Сэм, — заговорил он серьезным, отработанным на телевидении голосом, — я слышал, что это ты обнаружил Майка. Боже мой, какая трагедия!
— Его смерть — или то, что я его обнаружил?
