— Ты арестован! Не двигаться!
— Я ничего не сделал!
От него разило дешевой выпивкой и нечистотами. Он попытался встать, но Лиска легонько ударила его по затылку рукояткой револьвера.
— Я сказала: не двигаться!
— Но я ничего не сделал!
— Если бы мне платили доллар за каждого придурка, который это говорит, у меня уже был бы особняк со слугами.
— Спросите у Бино! Это были другие парни!
— Заткнись! Другие парни…
Лиска бросила взгляд через плечо на жертву. Она не могла разглядеть ни лица, ни признаков дыхания.
— Оставайся на месте, — велела она бомжу, надев на него наручники. — Не вставай и не шевелись.
— Но я этого не делал… — захныкал он.
— Еще раз повторишь это, и я тебя пристрелю! Сказано тебе, заткнись!
Лиска подошла к жертве.
— С вами все в порядке, мэм? — Глупый вопрос, рассчитанный только на то, чтобы получить какой-нибудь отклик — хотя бы стон или вздох.
Присев на корточки рядом с телом, Лиска просунула руку под спутанные светлые волосы, пытаясь нащупать пульс на шее. Сначала она подумала, что смотрит жертве в затылок, но потом с ужасом поняла, что это кровавое месиво когда-то было лицом. Внезапно по неподвижному телу пробежала судорога, а в том месте, где раньше находился рот, появились алые пузырьки.
— Господи! — прошептала Лиска, нащупав дрожащими пальцами едва ощутимый пульс. Другой рукой она осторожно отодвинула локоны. Это оказался парик, под которым находились короткие платиновые волосы, испачканные кровью.
Кен Ибсен.
Он лежал на земле, как выброшенная тряпичная кукла, с неестественно изогнутыми конечностями. В одной руке был зажат клочок бумаги — салфетка. Лиска извлекла ее из стиснутых пальцев и поднесла к свету. Какие-то рисунки и отрывочные фразы. Возможно, Кен Ибсен таким образом коротал время, поджидая ее. Внимание Лиски привлекли слова “…ответ в суде за его смерть”.
Прибежал запыхавшийся студент:
— Они уже едут. Почти сразу же неподалеку завыла сирена.
— Я принес фонарик, — сказал студент, направив луч в лицо жертвы.
Фонарик со стуком упал на мостовую. Студент отвернулся, содрогаясь в приступах рвоты. Очевидно, карьера патологоанатома начала казаться ему менее привлекательной.
Глава 23
Аманда Сейвард почувствовала его присутствие прежде, чем увидела. Страх сковал мышцы, словно смирительная рубашка, мешая повернуться.
Он стоял в тени гостиной; лунный свет, проникая через окна, падал на него, но тем не менее Аманда не могла разглядеть его лицо. Он ничего не говорил и не двигался, словно считая, что это поможет ему оставаться незамеченным. Она вспомнила, как думала в детстве: “Если я не буду шевелиться, меня никто не увидит”.
Может быть, если она притворится, что не замечает его, он исчезнет?
Стараясь не спешить, Аманда направилась в столовую. Она не слышала звука его шагов по паркету, но когда обернулась, то увидела, что он стоит в тени коридора, наблюдая за ней.
Аманда задерживала дыхание до тех пор, пока ей не показалось, словно кто-то ее душит. Потом она с ужасом осознала, что так оно и есть. Его большие руки стиснули ей горло. Аманда вцепилась в эти беспощадные руки, пытаясь освободиться, но он снова притянул ее к себе, собираясь повалить на пол. Каким-то чудом ей все-таки удалось вырваться, и она бросила на него взгляд через плечо, прежде чем побежать. Это был Энди Фэллон с багровым отечным лицом, остекленевшими глазами и вывалившимся изо рта языком.
Проснувшись, Аманда спрыгнула с кушетки и налетела на старинный морской сундук, служивший ей кофейным столиком. Царапая себе горло, она расстегнула “молнию” хлопчатобумажного свитера, который надела, так как он придавал ей ощущение безопасности. Тело под свитером было покрыто потом.
Наконец Аманда осознала, что произошло, и из глаз ее хлынули слезы. Она столько раз проходила через эти муки! Неужели они никогда не кончатся? Опустившись на колени, Аманда закрыла лицо руками.
Она так устала! Физически, душевно, эмоционально. Устала от бессонницы, стресса, ночных кошмаров и чувства вины.
На мгновение Аманде захотелось, чтобы рядом оказался кто-то, с кем можно было бы разделить это непосильное бремя. Нелепая фантазия! Ей суждено быть одинокой, хочет она того или нет. Судьбу не интересуют чьи-то мнения, нужды и пожелания.
Она сидела на полу в темноте, дрожа от напряжения и холодного пота, стараясь не плакать, так как от этого не было никакого толку. Плач — всего лишь трата энергии, которую она не может себе позволить. Это был один из немногих полезных уроков, преподанных ей отцом.
Аманда закрыла глаза и стала делать дыхательные упражнения, стараясь успокоиться. Некстати пришло воспоминание о сильной руке на ее плече. Она видела темные глаза Сэма Ковача, смотрящие на ее отражение в зеркале дамской комнаты, слышала тревогу в его голосе. На мгновение она позволила себе представить ощущение, которое могла бы испытать, положив ему голову на грудь и застыв в его объятиях.
Ковач казался ей надежным, как скала. Аманда сомневалась, что его вообще можно выбить из колеи. Но она не станет прибегать к его помощи. Он последний человек, которому она позволила бы заглянуть ей в душу, чтобы попытаться приручить копошащихся там змей. Ей суждено справляться с ними собственными силами, что она и делала очень долгое время. Просто сейчас она чувствовала себя такой усталой и одинокой…
Вздохнув, Аманда заставила себя подняться и обойти комнаты на первом этаже. Она бродила по молчаливому дому, как зомби, ничего толком не видя и смутно сознавая, что ищет нечто, не поддающееся обнаружению. Вернувшись в гостиную, Аманда долго стояла, тупо уставясь на стену, где висели фотографии, сделанные ею в течение многих лет. Черно-белые снимки, пейзажи и натюрморты. Как сказал бы психотерапевт, проекция внутреннего “я” фотографа.
Время шло незаметно. Аманда не знала, как долго простояла там — пять минут или час, — когда позвонили в дверь. Звук испугал ее: она не понимала, происходит ли это наяву или в очередном ночном кошмаре.
Звонок прозвучал вновь. С бешено колотящимся сердцем Аманда подошла к двери и посмотрела в глазок. На пороге стоял Ковач. Не будучи уверенной, что ее воображение не играет с ней шутку, она тем не менее открыла дверь и молча уставилась на него.
— У вас горел свет, — заговорил Ковач, смущенно и встревоженно глядя на нее. — Я понял, что вы не спите. Разве я ошибся?
Аманда машинальным движением попыталась поправить волосы.
— Я… э-э… заснула на кушетке.
— Тогда прошу прощения, если я вас разбудил.
— Что вам нужно, сержант?
Ковач переминался с ноги на ногу, ссутулившись и держа руки в карманах пальто.
