– Ничего не бойся, я хочу, чтобы у нас был еще ребенок.
Андрей не был, в отличие от Лизы, папиным ребенком. Но, что
еще хуже, он не был и маминым. Он был совершенно особенным, независимым,
погруженным в себя и абсолютно не нуждался ни в родителях, ни в сестре, ни в
ком бы то ни было. О том, что их ребенок – вундеркинд, Вакары узнали, когда
Андрею исполнилось три года, а Лизе – восемь. Мальчик оказался сверходаренным
художником и поэтом. С этого момента в семье все переменилось.
Елена стала относиться к сыну как к божеству. Она ничего не
понимала ни в его картинах, ни в стихах, но твердо знала одно: ее сын – гений,
и она это чудо произвела на свет. Ее долг – преданно служить этому чуду,
терпеть его странности и жестокие выходки, ибо это странности и выходки гения,
который имеет на них право.
Мальчика и его творения показывали специалистам – художникам
и литераторам, и все в один голос твердили, что Андрей Вакар – вундеркинд,
талант, необыкновенное создание. Елена боялась, что в один момент все рухнет,
окажется неправдой, сном, случайностью, поэтому долго оберегала сына от
известности, умоляя тех самых художников и литераторов не предавать огласке
факт существования Андрея. Она не стремилась к славе, она чувствовала себя
Богородицей, и этого ей было достаточно. Мальчик продолжал ходить в
обыкновенный детский сад и, когда пришло время, отправился учиться в
обыкновенную школу, куда периодически вызывали его родителей и просили
воздействовать на сына, который то грубил учителям, то жестоко дрался на
переменках, то дерзил и демонстративно отказывался заниматься на уроках. В один
прекрасный день Елена не выдержала.
– Нельзя больше мучить ребенка, – сказала она. – В
школе к нему относятся как к обыкновенному мальчику, а он – вундеркинд, он
требует к себе особого отношения, бережного, внимательного. Нельзя заставлять
его ходить на физкультуру, если он хочет в это время рисовать. Искусство – его
призвание, а он вынужден тратить время на всякую ерунду. В конце концов, учителя
должны считаться с тем, что он – не обычный ребенок. В противном случае они его
загубят.
Факт необычайной одаренности Андрея Вакара был предан
огласке, когда ему было уже восемь лет, когда вся квартира была увешана его
картинами, а написанные им стихи и поэмы занимали несколько толстых тетрадей. И
в семью пришла Слава.
Прошло еще три года, и однажды Владимир Вакар стоял у окна,
смотрел на проливной дождь и ждал, когда из-под арки покажутся две фигурки:
сына и дочери. Лиза отвела брата на занятия в художественную школу и должна
была привести его обратно. Вакар увидел Лизу, которая почему-то несла мальчика
на руках. Владимир в первый момент даже не понял, в чем дело, только заметил,
что струи дождя, стекая с голубой курточки Андрея, становились розовыми. Лиза
шла очень медленно. Дойдя до середины двора, она подняла глаза, увидела в
освещенном окне отца и рухнула на землю.
Через два дня усталая толстая женщина-следователь сказала
Вакару:
– Что мы можем с ними сделать? Ни одному из них нет
четырнадцати лет, уголовной ответственности они не подлежат. Разумеется, мы
направим их в специнтернат, но больше ничего мы сделать не можем.
– А как же мой сын? – растерянно спросил
Владимир. – Он же умер. Кто-нибудь должен за это ответить?
Следователь пожала пухлыми плечами.
– А как же закон? Он считает, что ребенок, которому нет
четырнадцати лет, за свои действия не отвечает и его нельзя наказывать.
– Но мой мальчик… – раздавленно повторил Вакар. – Моя
дочь сошла с ума от пережитого ужаса, она лежит в больнице и может не
оправиться от шока. За это тоже никто не отвечает?
– Я вам искренне сочувствую, – тихо сказала
следователь. – Но поверьте мне, закон не поддерживает идею возмездия.
– Значит, это плохой закон, – твердо сказал Вакар и
ушел.
На следующий день Елена сказала ему недоумевающим тоном:
– Чего ты, собственно, ждешь? Разве ты не собираешься
отомстить за нашего сына?
– Я не могу мстить детям, – возразил Владимир,
пораженный словами жены.
– Они убили нашего мальчика, – упрямо повторила она.
– Елена, как бы там ни было, они – дети, и я больше не хочу
говорить на эту тему, – отрезал Вакар.
– Хорошо, – неожиданно согласилась Елена. – Я
подожду, пока они вырастут. Но ты все равно должен это сделать, иначе Андрюшина
душа никогда не успокоится и тебе никогда не будет прощения.
С тех пор прошло девять лет. Из четырех малолетних убийц в
живых остался только Игорь Ерохин. Генерал-майор Вакар знал, что его долг –
защитить семью, дать покой жене и дочери. Пусть они тысячу раз не правы, но они
– его семья, и он выполняет свой долг мужчины, мужа и отца. Сейчас, когда ему
вот-вот стукнет пятьдесят, он с горечью начинал сознавать, что всю жизнь
неправильно понимал два самых главных слова: «долг» и «семья». Но уже поздно,
он уже в ловушке, за его спиной – три трупа. И скоро будет четвертый.
Глава 4
1
– Вы можете называть меня просто Бокр.
Настя с изумлением разглядывала человечка, возглавлявшего
присланную Денисовым группу. Про таких обычно говорят: метр с кепкой. Правда,
вместо кепки на нем была шерстяная лыжная шапочка, надвинутая низко на лоб и
обтягивающая запавшие виски и выступающие скулы. Маленькие глазки, спрятанные
глубоко под кустистыми бровями, кривой перебитый нос с подергивающимся
кончиком, узкая ленточка бескровных губ и мощный раздвоенный подбородок – все
это делало его похожим на ящерицу, экзотическую и опасную. Он был худ, но
отнюдь не немощен и состоял, казалось, из стальных тросов-жил. Кроме того, он
был невероятно подвижен, ни секунды не стоял спокойно на месте, но это не
выглядело нервозной суетливостью. Из него ключом била энергия.
Как и обещал Эдуард Петрович Денисов, ровно в 9.30 утра
раздался телефонный звонок, а уже через полчаса в Настиной квартире стоял этот
чудной типчик в серой шапочке с голубой полоской и высоким тенорком произносил:
– Вы можете называть меня просто Бокр.
«Странная кличка, – быстро подумала Настя. –
„Бокр“ по-венгерски означает „колодец“. Почему именно „Бокр“?»
Смутное воспоминание шевельнулось в мозгу, что-то связанное
с детством, с изучением иностранных языков. Но заостряться на мысли и
додумывать ее до конца времени не было.
Человечек по кличке Бокр старательно расшнуровал высокие
ботинки на толстой подошве, без которых он стал еще ниже ростом. Снять пальто
он и не подумал.
– Куда можно пройти? – деловито осведомился он, отказавшись
от предложенных хозяйкой тапочек. Настя с трудом удержалась от улыбки, глядя на
него, такого нелепого в своей шапочке, длинном сером пальто и трогательных
голубых носочках.
Она решила проявить гостеприимство.
