– Странный он какой-то, – заметил Леша, раскладывая по
тарелкам дымящийся картофель и издающее умопомрачительный аромат мясо.
– Почему странный?
– Ну, – он помялся, – на работника милиции не
похож. И смеется как-то придурковато.
– Так он и не работник милиции.
Настя спокойно принялась за еду.
– А кто же он? – допытывался дотошный профессор
Чистяков.
– Урка, – коротко ответила она, подцепив вилкой кусочек
маринованного огурца и отправляя его в рот.
– Кто?! – Леша поперхнулся и закашлялся.
– Урка, – повторила она невозмутимо. – Уголовник.
Преступник, одним словом.
– И ты с ним вместе весело хохотала? – с ужасом спросил
Чистяков.
– А что я должна была делать с ним вместе? Плакать? Спать?
Лешенька, миленький, забудь ты эти книжные глупости. Жизнь устроена так, как
она устроена, и признак здоровой психики и развитого интеллекта – это умение
приспособиться к тому, как жизнь устроена, адаптироваться. Понимаешь? А
устроена она вовсе не так, как написано в книжках и показано в кино. Нет
абсолютно плохих людей, как нет и абсолютно хороших, потому что нет абсолютного
зла и абсолютного добра. Ну нет их, и все тут. Нужно уметь с этим считаться.
– Но какое это имеет отношение к тому, что ты приглашаешь в
дом уголовника и веселишься в его компании? Это же уголовник, преступник. Как
же ты можешь?
– А почему нет? – Она пожала плечами. – Он такой
же человек, как и все остальные. Пока что он не совершил ничего
противозаконного, о чем я бы знала. За все то, что он натворил раньше, он уже
отсидел. Пойми же, Леша, если человек совершает преступление, он должен быть
разоблачен и наказан, но это совершенно не означает, что с ним при этом нельзя
общаться, нельзя посмеяться над сказанной им шуткой, нельзя предложить ему
выпить вместе кофе или даже присоединиться к трапезе. Ему можно оказать услугу.
Можно точно так же принять услугу от него. Есть нормальные человеческие отношения,
которые не должны зависеть от официальных отношений преступника с системой
правосудия. Судья может сказать ему, что он виновен и заслуживает наказания, но
конвоир при всем том не должен иметь права называть его сукой и сволочью.
Понимаешь? Потому что лично конвоиру он ничего плохого не сделал. Он нанес
ущерб конкретным людям, людей этих защищает государство и за них, хотя и от
своего имени, заступается. А конвоир здесь вовсе ни при чем. Его дело –
охранять, а не судить и не высказывать моральные оценки.
Леша отставил пустую тарелку и внимательно посмотрел на
Настю.
– Аська, а тебе не кажется, что то, что ты говоришь, –
глубоко безнравственно?
– Может быть. Но я точно знаю, что еще более безнравственно
делить всех людей на плохих и хороших, на преступников и праведников. Такая
позиция всегда приводит к трагедии.
Получив от Бокра видеоприставку, Настя уселась в кресло и
начала всматриваться в лица, движения, манеры Сурена Удуняна, Игоря Ерохина и
Виктора Костыри. Вот они в аэропорту, помогают тащить необъятный багаж, грузят
его в микроавтобус. Вот в ресторане, в компании трех таких же челноков, женщин
с ними нет. Вот Удунян на Тверской, меняется с Ерохиным. Ерохин доедает
бутерброд, делает торопливый глоток из пластикового стаканчика, кидает его в
урну и садится в ярко-красную машину. Удунян занимает пост и терпеливо ждет,
когда Даша Сундиева выйдет после смены из магазина.
Виктор Костыря. Идет за Дашей поздно вечером, когда она
возвращается из университета. Даша входит в подъезд своего дома, Костыря
садится на лавочку, поднимает голову и смотрит на окна. Таймер в нижнем углу
показывает 23.06. Следующий кадр обозначен временем 23.54. Костыря по-прежнему
смотрит на окна. В Дашином окне свет гаснет, Виктор встает и идет к
телефону-автомату. Он куда-то звонит, но разговаривает совсем недолго.
По-видимому, просит, чтобы за ним приехали, потому что в следующих кадрах, на
фоне которых таймер показывает уже 0.31, Костыря садится в «Ауди» Ерохина.
Игорь Ерохин. Тот самый, которого Настя видела на Тверской,
которого так испугалась Даша. Большой любитель поесть. Перехватывает горячие
бутерброды при каждом удобном случае. Вот он идет от метро «Коньково» к рынку.
Кругом много народу, сплошной людской поток. И что-то в этом потоке Насте не
нравится.
Она решила посмотреть фильм дальше в надежде на то, что
ощущение станет более определенным, но ошиблась. Она досмотрела до конца обе
кассеты, но тревожное чувство холодка в желудке больше не появилось. Тогда она
перемотала кассету, нашла эпизод в Конькове и стала просматривать его кадр за
кадром, останавливая пленку и внимательно вглядываясь в изображение на экране.
Нет, ничего.
Настя принесла себе кофе, снова уселась перед телевизором,
закурила и начала всю процедуру сначала. В какой-то момент ей показалось, что
вот сейчас… Вот оно… Вот… Но нет, чувство тревоги оставалось, но причина его
ускользала от сознания.
Надо было отвлечься на какое-то время, чтобы потом вновь
вернуться к фильму. Она подошла к Леше, все это время сосредоточенно
работавшему за компьютером.
– Лешик, тебе чем-нибудь помочь?
– Господи! – Он откинулся в кресле и сладко
потянулся. – Нам грозит экологическая катастрофа.
– Это почему еще?
– Потому что ты захотела мне помочь. Не иначе завтра
подохнут все медведи, а послезавтра наступит тропическая жара. Ты в самом деле хочешь
мне помочь?
– Честное слово. Мне нужно отвлечь мозги минут на двадцать,
а то я, кажется, зациклилась.
– Тогда введи в таблицу вот эти данные. А я пока напишу
программу для обработки.
Настя добросовестно принялась за работу. Терапия оказалась
действенной, потому что нужно было быть максимально внимательной и
сосредоточенной, чтобы не допустить ошибку. Через полчаса она закончила таблицу
и снова пересела к телевизору. Опять перед ней был рынок в Конькове, Игорь
Ерохин в своей неизменной коричневой кожаной куртке с чуть порванным нагрудным
карманом, с маленьким красно-синим значком на воротнике. Ей даже удалось
разглядеть родинки, о которых говорила Даша, – одну над губой и две возле
уха. Тревожное чувство стало еще сильнее, ей показалось, что дверь, ведущая в
подвалы подсознания и кладовую памяти, стала медленно приоткрываться, шире,
шире, еще шире, вот сейчас в темное помещение хлынет поток света и она увидит…
Раздался телефонный звонок. Настя почти физически ощутила,
как дверь захлопнулась с оглушительным стуком. Опять у нее ничего не
получилось.
Звонил брат Александр. Ему не терпелось узнать, есть ли
какие-нибудь новости.
– Нужно, чтобы ты привез свою красавицу ко мне, –
сказала Настя. – Только я не хочу, чтобы у меня потом пропало милицейское
удостоверение. Поэтому ты поговори с ней, объясни, что к чему, а завтра позвони
мне на работу, я тебя проинструктирую, что и как надо делать.
