Выйдя из отделения милиции, Настя поплелась на работу. В
дежурной части взяла журнал и принялась делать из него выписки. Если Даша была
так для них опасна, что они пошли на убийство милиционера, чтобы забрать
написанную ею записку, то не попал ли в их поле зрения тот психопат, который
подошел к ней вплотную и которому она сказала несколько слов?
Выписав данные о всех криминальных трупах, обнаруженных в
течение периода от 29 сентября и до сегодняшнего дня, Настя стала прикидывать,
как ей побыстрее и без лишних разговоров собрать фотографии убитых.
Поразмышляв, она поняла, что нужно идти к начальству.
Виктор Алексеевич Гордеев, как обычно, «переходил» ангину на
ногах, вследствие чего остался без голоса и общался с подчиненными при помощи
мимики, жестов, а также ручки и бумаги. Для ведения телефонных переговоров он
посадил в свой кабинет девушку из секретариата.
Настю Колобок встретил приветственным жестом и
вопросительным взглядом. Потом перевел взгляд на телефонную барышню. Настя
слегка кивнула. Полковник тут же начертал записку и сунул ее под нос девушке.
Та прочитала и радостно вспорхнула с места.
– Если я понадоблюсь, вы мне позвоните, – прочирикала
она и умчалась.
– Виктор Алексеевич, у меня образовался выход на убийство
милиционера, которое было в конце сентября на Таганке. Сержант Малушкин.
Помните?
Колобок кивнул в знак согласия круглой лысой головой.
– В то же время по тому делу, по которому я использую людей
Денисова, у меня ясности почти никакой нет.
Колобок сделал выразительный жест, означавший: «Значит, ты
все-таки используешь людей Денисова? Упрямая непослушная девчонка!»
– У меня есть веские основания подозревать, что одновременно
с убийством милиционера или, может быть, чуть позже, спустя несколько дней, был
убит еще один человек. И убит он был теми же самыми людьми, которые убили
Малушкина. Я не знаю, кто этот человек, как его зовут, где живет, я не знаю о
нем совершенно ничего, кроме самых общих примет внешности. Но есть девушка,
которая может его опознать. Она видела его всего один раз, но у нее
профессиональная память на лица и приметы.
Колобок снова кивнул, всем своим видом показывая, что
слушает очень внимательно.
– Я хочу попробовать предъявить ей для опознания фотографии
всех убитых после 29 сентября. При этом фотографии лучше прижизненные.
Например, те, которые есть в паспортных столах. Конечно, если убитый получал
паспорт не в Москве, то придется предъявлять посмертный снимок.
Гордеев покрутил руками в воздухе и сделал круглые глаза,
что должно было означать: «Ну так предъявляй. В чем проблема-то?»
– Проблема у меня всегда одна и та же, – вздохнула
покаянно Настя. – У меня нет сил ездить по отделениям милиции и по
следователям, ведущим эти дела, в поисках фотографий. Во-первых, вы же сами
меня не отпустите на целый день.
И снова последовал утвердительный кивок круглой головы, мол,
естественно, не отпущу, будешь еще в рабочее время всякими глупостями
заниматься, когда дел – выше крыши.
– Во-вторых, – невозмутимо продолжала она, словно не
видя выражения лица начальника, – я не могу ездить через весь город туда и
обратно, у меня не хватит здоровья на эти путешествия. А результат предъявления
фотографий может оказаться очень полезным для раскрытия убийства Малушкина.
Конечно, на нас оно не висит, но ведь коллега все-таки, грех не помочь, если
есть возможность. Как вы считаете?
Гордеев безнадежно махнул рукой, достал из стола чистый
бланк и принялся его заполнять. Потом написал на отдельном листке длинное
послание, прикрепил его скрепкой к бланку. Наконец еще на одном листке
накорябал:
«Тебе уже за тридцать, перевоспитывать тебя поздно. Выпороть
бы тебя как следует ремнем по заднице за твою лень, да боюсь, без толку.
Работай. Желаю удачи».
2
На следующий день вечером Настя снова раскладывала перед
Дашей фотографии, на этот раз уже другие. Они стояли в примерочной магазина
«Орион», задернув шторку и используя вместо стола два сдвинутых вместе стула.
– Нет, его здесь нет, – наконец ответила Даша, перебрав
и пересмотрев больше сотни фотографий.
– Дашенька, давай еще разок попробуем, – умоляюще
попросила Настя. – Не торопись, смотри внимательно. Он обязательно должен
здесь быть. Пойди принеси мне что-нибудь примерить, а то как бы наши друзья на
улице не заволновались, и посмотри еще раз.
Но и вторая попытка успеха не принесла. Даша Сундиева твердо
стояла на том, что среди предъявленных ей фотографий нет фотографии мужчины, пристававшего
к ней в метро. Сама Даша расстроилась не меньше Насти.
– Это плохо, что я его не опознала? – робко спросила
она.
– Конечно, плохо, – вымученно улыбнулась Настя. –
Это значит, что на самом деле я куда глупее, чем выгляжу и нежели кажусь.
– Как вы сказали? – залилась смехом Даша.
– Это не я сказала, а Игорь Губерман. Есть такой
замечательный поэт. Ладно, Дашенька, будем считать, что я грубо ошиблась и меня
постигла заслуженная неудача. Забудем все, что было, и начнем сначала.
Она медленно шла по Тверской в сторону метро, отметив, что
сегодня около магазина дежурит Костыря, и в какой-то момент острое тревожное
чувство снова вернулось к ней, но сейчас голова ее была занята совсем другими
вещами, и она не обратила внимания на сигнал, который посылало ей подсознание.
Даша не узнала среди убитых того мужчину, и это означает,
что вся схема с самого начала была выстроена неправильно. Настя исходила из
того, что Даша представляет для кого-то очень серьезную опасность, и поэтому тщательно
проверяются ее контакты, причем не все, а лишь некоторые, которые охвачены
каким-то общим признаком. Например, продавцов в магазинах, где Даша покупает
продукты, никто, судя по всему, не проверяет. Хотя как знать, может быть, и их
проверяют… Но если это так, то мужчину обязательно должны были проверить, и не
просто проверить, а убить, точно так же, как убили милиционера Костю Малушкина.
Что-то все время не сходится, думала Настя, в моей схеме
есть какой-то дефект, из-за которого конструкция постоянно разваливается.
Почему же они не убили этого психа? Ведь за ним пошел Удунян, Даша видела его
рядом с мужчиной в светло-коричневом плаще, значит, контакт Даши и психа не
остался незамеченным. Так почему же его не убили? Потому что он объяснил
Удуняну, что никакого отношения к Даше не имеет, а просто пытался достичь
оргазма, засунув руку ей между ног? Бред. Ни один человек, даже полный псих, не
признается в этом первому встречному, если его не поймали с поличным. И потом,
даже если допустить невероятное и псих во всем признался Удуняну, это должно
было автоматически означать, что Даша – лицо случайное и никакой опасности не
представляет. Более того, поговорив с психом, они должны были сообразить, что
записка написана именно о нем, а не о том толстяке, который так неаккуратно
обращается со своим «дипломатом». И в этом случае они не следили бы за Дашей
целых три недели. А если они все-таки за ней следят, значит, не знают, что
мужчина в светло-коричневом плаще с засунутой в карман левой рукой является
сексуальным психопатом, и считают, что он и Даша – звенья одной цепи. Значит,
остается всего два варианта: либо они и за ним следят точно так же, как за
Дашей, в надежде что-то выяснить, либо они его убили. Но если они его убили, то
где труп? Спрятали? А если не убили, то почему?
