Книга Убийца поневоле, страница 29. Автор книги Александра Маринина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Убийца поневоле»

Cтраница 29

Следователь объяснила Вакару, что по закону ребенок считается достигшим четырнадцатилетия после двадцати четырех часов дня своего рождения. Поскольку убийство было совершено Юрой Орешкиным до полуночи, хотя и в день рождения, то и он считается тринадцатилетним и уголовной ответственности не подлежит. Остальным троим четырнадцать должно было исполниться в течение трех-четырех месяцев.

Таким образом, до их совершеннолетия нужно было ждать четыре года, и Владимир надеялся, что за это время жена и дочь придут в себя и оставят свою чудовищную идею. Четыре года прошли как в кошмаре. Дом, превращенный в мавзолей, вечно черная одежда, постоянные походы в церковь, свечи, иконки, лампадки, разговоры о витающей над ними неотмщенной невинной душе ребенка… Вакар чувствовал, что сходит с ума. Но ему и в голову не приходило оставить жену или начать ее ненавидеть. Елена – его жена, мать его детей, и он будет любить ее, что бы ни случилось, какие бы отвратительные поступки она ни совершала, просто потому, что она его жена, данная ему судьбой до самой смерти. И его долг мужа – защитить Елену, дать ей душевный покой.

Спустя четыре года, в 1989-м, Елена напомнила ему:

– Им в этом году исполняется восемнадцать. Я жду, когда ты сдержишь свое слово. И Андрюшенька ждет, не забывай об этом.

Вакар навел справки обо всех четверых. Юрий Орешкин только что вернулся из колонии, где отбывал срок за злостное хулиганство, и призыву в армию не подлежал. Все остальные должны были идти служить. Вакар с облегчением вздохнул – ему дали отсрочку на два года. Но дома становилось все хуже.

Тогда он попросил направить его в Карабах. Два года, пока убийцы его сына были в армии, он участвовал в боевых действиях, он просился во все «горячие точки», только чтобы поменьше бывать дома, чтобы не видеть жену и не слышать ее бесконечных упреков и причитаний по поводу не находящей покоя Андрюшенькиной души.

В 1991 году Елена снова проявила жесткость:

– У тебя больше нет причин тянуть. Или ты сделаешь это сам, или я найду людей и заплачу им, чтобы они сделали это.

Вакар с ужасом подумал о том, что она действительно найдет людей, которым заплатит за четыре убийства, но если они попадутся, то Елена пойдет в тюрьму вместе с ними как организатор. Этого он не мог допустить.

Орешкина он увидел случайно. Тот стоял в километровой очереди за водкой, пьяный, неопрятный, отвратительный. Владимир встал в сторонке и стал наблюдать за ним. Орешкин торговал очередью. Занимал ее постепенно в десяти-пятнадцати разных местах, потом подходил в конец и предлагал свое место за три рубля. Стал накрапывать мелкий дождик, и Вакар спрятался в ближайший подъезд, где стоял, не спуская глаз с опухшей небритой физиономии. Это не человек, думал Владимир Сергеевич, это уже давно не человек, а плохо функционирующий организм. И эта гадость, это ничтожество отняло жизнь моего сына.

Орешкин продал очередь, сунул в карман очередную мятую «треху» и двинулся в сторону подъезда, где стоял Вакар. Не обращая внимания на стоящего рядом человека, расстегнул штаны и начал мочиться.

– Эй, мужик, здесь не общественный сортир, – миролюбиво и вполне спокойно заметил Вакар. В ответ раздалась такая грязная брань, какую Вакару не приходилось слышать ни в одной армейской казарме, а повидал он их немало в своей жизни. Хуже того, брань сопровождалась отчаянным зловонием, исходившим от Орешкина и его поганого рта. Владимир даже не успел сосредоточиться перед ударом, он просто нанес его коротко, сильно, профессионально. Автоматически. Десантная выучка, замешанная на отвращении и ненависти.

Орешкин умер сразу. Его тело смятым кульком валялось под ногами у Владимира, в подъезде пахло кошками и мочой, на улице шел дождь, и люди стояли в очереди за водкой. Все было как обычно. Ничего не изменилось. Генерал Вакар превратился в убийцу. Была осень 1992 года.

Он обшарил карманы Орешкина и нашел засаленный паспорт. Спрятав его, спокойно вышел из подъезда и отправился домой. Жил он на соседней улице.

Дома молча подал жене грязный паспорт Юрия Орешкина. Та просветлела.

– Свершилась воля твоя, Господи, – торжественно произнесла Елена. – Наконец-то праздник пришел в наш дом.

В этот день впервые за много лет в доме снова запахло пирогами, и Владимир снова почувствовал пусть слабый, но все же аромат той семьи, о которой он мечтал в детстве и которую пытался построить, став взрослым. А в эту ночь Елена впервые после гибели сына пустила Владимира в свою постель.

Он не ожидал, что переживет первое убийство так легко. Он думал, что будет страдать, маяться, может быть, ему захочется напиться… Но ничего такого не произошло. У Вакара было такое ощущение, как будто он раздавил грязного таракана, бегущего по чистому кухонному столу.

Вторым на очереди был Николай Закушняк, мелкий рэкетир, собирающий дань «за охрану» на начавших в изобилии плодиться муниципальных рынках и базарчиках. За ним Вакар ездил несколько месяцев, пока не подвернулся удобный случай. Закушняк поставил свою машину в ремонт и несколько дней вынужден был передвигаться пешком или на общественном транспорте. Владимир подстерег его, когда Закушняк поздно вечером направлялся от подружки домой.

– Коля! – окликнул его Вакар, притормаживая рядом. – Николай!

Закушняк остановился и непонимающе уставился на солидного немолодого мужика.

– Вы меня? – неуверенно спросил он.

– Тебя, конечно, – засмеялся Вакар. – Ты же Колька Закушняк из дома 24? Верно?

– Верно. А вы кто?

– А я в соседнем доме живу. Да я тебя еще пацаном помню. Ты домой? Садись, подвезу.

Николай без колебаний сел в машину. Лицо водителя показалось ему знакомым, видно, он и впрямь частенько встречал его во дворе возле дома.

В тихом безлюдном переулке Вакар вдруг остановил машину и схватился за сердце.

– Что с вами? – испугался Закушняк.

– Ничего, – поморщился Вакар, – меня иногда прихватывает. Возраст, знаешь ли. Там, на заднем сиденье, сумка-визитка лежит, в ней лекарство. Достань, будь другом.

Николай повернулся спиной к Вакару и потянулся к правому углу заднего сиденья, где лежала небольшая черная кожаная сумочка. Через полминуты все было кончено. Генерал Вакар не пользовался ничем, кроме собственных рук, сильных, умелых и тренированных. Он отвез тело Николая обратно к дому, где жила его подружка, и осторожно занес его в подъезд. Время было позднее, и никто Вакара не видел.

И снова в доме был праздник, и снова Елена пустила Владимира к себе. На этот раз праздничная атмосфера длилась долго, почти два месяца. Елена повеселела, стала чаще улыбаться, иногда снимала свой черный наряд и надевала что-нибудь светлое. Вакару казалось, что и Лизе стало полегче.

Самым трудным оказался третий, Равиль Габдрахманов. К тому моменту, как Вакар его нашел, Равиль закончил банковский техникум, работал в сбербанке и учился на вечернем отделении экономического института. В 1993 году ему было двадцать два года, но он уже был не только мужем, но и отцом. Славный, субтильный, с хорошей доброй улыбкой, он никак не походил на человека, на совести которого чья-то смерть, хоть и давняя. И жена у него была молоденькая, совсем девочка.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация