3
Все они жили рядом, в десяти минутах ходьбы друг от друга.
Пройдя мимо дома, где жил Юра Орешкин, Игорь свернул за угол, пересек сквер и
через несколько минут уже поднимался в квартиру Закушняка. Дверь открыла
древняя старуха, Колькина бабка. Ерохин удивился, что она еще жи-ва. Когда они
были пацанами, бабка была ужасно старая, сухонькая, морщинистая, подслеповатая.
Странно, но и сейчас она была в точности такая же.
– Здравствуйте, бабуля, – бодро крикнул Игорь. –
Вы меня не помните?
– Не кричи, сынок, – неожиданно спокойным и совсем не
старым голосом ответила старуха, – я слепая, но слышу хорошо. Тебе чего?
– Я Игорь Ерохин, помните меня? Мы с Николаем в одном классе
учились.
– Помню я тебя, Игорь Ерохин, помню. Так чего ты хочешь-то?
– Мне бы Николая, – попросил он, почему-то вмиг оробев.
Он никак не ожидал, что бабка хорошо слышит, да вдобавок еще помнит его.
Бабка помолчала, потом сказала тихую непонятную фразу:
– Мне бы тоже.
– А что, он не живет здесь? Переехал?
– Переехал, – вздохнула старуха. – Далеко
переехал.
– Адрес не дадите?
Она повернулась и молча ушла в глубь квартиры. Ерохин
остался стоять на пороге, не решаясь ни окликнуть ее, ни пройти за ней. Через
минуту бабка вернулась, Игорю показалось, что она отирает глаза платочком.
– Зачем тебе Николай? – спросила она требовательно.
– Повидаться хотел. А что, нельзя? Друзьями были все-таки.
– Успеешь еще повидаться-то, туда спешить не надо. Придет
время – повидаешься, – грустно сказала старуха.
– Он что, в тюрьме?
– Хорошо бы, коли так. Только нету его там. На том свете
Николай, – тихо ответила бабка и заплакала. – Убили его в прошлом
году.
– Кто? – спросил он, судорожно сглотнув. В горле стало
сухо, и снова начали неметь ноги.
– Кто ж знает, – она горько вздохнула. – Шпаной
был, шпаной и остался. Следователь говорил, он деньги у кого-то вымогал, их
много было, группа целая. Чего-то все делили, делили, не то рынок какой-то, не
то магазин, я не поняла. Да какая разница, кто его убил? Нету его больше, вот
что главное. А почему да отчего – на то воля божья. Ты ступай, сынок, не трави
мне душу.
Пройдя еще квартал и подходя к дому, где когда-то жил с
родителями Равиль Габдрахманов, Игорь понял, что боится. Юрка Орешкин – алкаш,
с ним все понятно. Колька Закушняк – рэкетир, его смерть неумолимо вытекала из
его образа жизни, помноженного на глупую безалаберную голову. Если сейчас
окажется, что Равиль жив-здоров, значит, ничего страшного. Все еще, может быть,
обойдется. Все может оказаться случайностью, диким совпадением. Господи, сделай
так, чтобы Равиль был жив!
На звонок в квартиру никто Игорю не открыл. Он постоял еще
немного, потом позвонил к соседям. В одной из квартир ему открыла девочка в
школьной форме. Одна нога ее была в сапожке, другая – в домашней тапочке,
видно, она только-только пришла из школы.
– Здравствуй, сестренка, – приветливо улыбнулся
Игорь. – Ты не знаешь, Габдрахмановы в сорок второй квартире живут?
– Нет, – покачала головой девочка, пыхтя над сапожком,
у которого заело «молнию». – В сорок второй живут Петриченко, у них сын на
два класса старше меня, он меня по утрам в школу водит. А вы дяди Равиля друг,
да?
– Точно, сестренка, ну и умница же ты, – отчего-то
обрадовался Ерохин. – А где он?
– Они переехали. Дядя Равиль женился на Розе, и тогда они
разменялись.
– Чего они сделали? – не понял Игорь.
– Разменяли квартиру, чтобы молодые жили отдельно.
Девочка с деловым видом повторяла слова и фразы, услышанные
от взрослых, но делала это так естественно, словно сама была обладателем всей информации
о жильцах дома и всего квартала.
– Погоди, ты так застежку сломаешь, – рассмеялся Игорь,
глядя на девочку. – Давай я тебе помогу.
Он присел на корточки и ловко расстегнул «молнию».
– А кто такая Роза? – спросил он.
– Роза – дочка тети Нурии и дяди Шуры-татарина. Вы что, Розу
не знаете? Ее весь дом знает. Она бездомных собак прикармливала. Такая добрая,
прямо золотое сердце.
Игорь прыснул. В устах девчушки это звучало ужасно смешно.
Конечно же, он прекрасно помнил и дядю Шуру-татарина, и его дочку. На самом
деле его звали Шарафетдином, но соседи быстро сократили неудобное для
произношения имя до привычного русского Шуры. Он был мастером на все руки и
человеком безотказным, помогал соседям всегда и с удовольствием, поэтому во
всем огромном многоквартирном доме не нашлось бы ни одного человека, не
знающего, кто такой Шура-татарин. У него была тихая вечно беременная жена Нурия
и куча детей, самой младшей из которых и была Роза, обожавшая животных,
выхаживавшая больных птиц и прикармливавшая бездомных собак и кошек. Роза была
на два года младше Равиля, и сколько Игорь его знал, столько слышал о том, что
дети из двух татарских семей «жених и невеста». На самом же деле Равиль обратил
на девочку внимание только после специнтерната, когда ему было семнадцать, а ей
– пятнадцать.
– А ты случайно не знаешь адрес Равиля? – спросил Игорь
словоохотливую малышку.
– Нет. Папа знает, но он вечером придет. Вы приходите
вечером, папа вам скажет.
– Приду, – кивнул Игорь. – Спасибо тебе,
сестренка.
– Пожалуйста, – важно и с достоинством ответила
девочка.
4
И снова Игорю Ерохину пришлось провести бессонную ночь.
Вчера вечером он вернулся в дом, где жила забавная словоохотливая девчушка, и
узнал у ее родителей новый адрес, правда, не Равиля, а родителей Розы.
Оказалось, в многоступенчатом обмене с целью отделить молодых участвовали обе
семьи, получив в результате из двух трехкомнатных квартир три двухкомнатные. Но
Шура-татарин, много лет проживший бок о бок со своими соседями, на прощание
всем оставил свой новый адрес и наказал в случае каких-либо поломок или
неисправностей обращаться только к нему.
Ехать к родителям Розы было поздновато, и Игорь отложил
визит на следующий день, проведя ночь без сна и перебирая в уме возможные
объяснения тому странному факту, что двое из четверых погибли, а отец мальчика
несколько раз попался Игорю на глаза. Иногда ему удавалось придумать очень
правдоподобную версию, и он на несколько минут успокаивался и с облегчением
вздыхал. Но мысли по-прежнему лезли в голову, и вот уже только что придуманное
объяснение казалось притянутым за уши, искусственным и глупым, а ТО, другое
объяснение, лежащее на поверхности, – единственно правильным. Но верить в
это не хотелось, и Игорь вновь и вновь представлял себе, как завтра найдет
Равиля, как расскажет ему обо всем, как они вместе посмеются над его страхами.
