Наконец Кокотов с вдумчивой неловкостью недавнего пользователя медленно выдавил из клавиш:
Д. Жарынин, А. Кокотов
ГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
Синопсис художественного фильма
Полюбовавшись свершенным, сочинитель задумался: да, на первый взгляд имена авторов так вот и должны стоять, по алфавиту, и «К» исторически обязано следовать за «Ж». Но если взглянуть на проблему не формально, а с точки зрения нравственно-этической, то следует признать: первоисточником сценария является все-таки его, Кокотова, рассказ, а посему, согласно принципам практической справедливости, заглавие должно выглядеть по-другому:
А. Кокотов, Д. Жарынин
ГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
Синопсис художественного фильма
Андрей Львович хотел уже приступить к активному написательству, но вовремя заметил еще одну ранее ускользнувшую несуразность. В самом деле, коллективизм — дело хорошее, но, увидав эти две фамилии вместе, несведущий зритель может вообразить, будто Кокотов и Жарынин — равноправные соавторы, а это не так, ведь в основу фильма положено не что-нибудь, а одноименный рассказ Андрея Львовича. Посопев и пощелкав клавиатурой, он исправил недоразумение:
А. Кокотов, Д. Жарынин
ГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
Синопсис художественного фильма
По мотивам одноименного рассказа А. Кокотова
Можно было переходить к делу, но автором первоисточника вдруг овладело новое беспокойство. С точки зрения практической справедливости он поступил безукоризненно, но с другой стороны, теперь, когда литературное первородство указано, вряд ли стоит обижать вспыльчивого от природы да еще потрясенного вчерашним крахом режиссера. Нарушение алфавитной субординации может вызвать неадекватную реакцию Жарынина, и, не дай бог, из-за такого пустяка расстроится перспективная творческая негоция! Достаточно того, что фамилия Кокотова теперь и так дважды присутствует в заглавии, поэтому разумнее согласиться на компромиссный вариант:
Д. Жарынин, А. Кокотов
ГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
синопсис художественного фильма
По мотивам одноименного рассказа А. Кокотова
Перечитав, писатель опять смутно почувствовал неладное, чего-то не хватало. Походив по комнате, поприседав для здоровья, побранив себя за оставленную дома вдохновляющаю «Обезьяну» и в который раз подивясь затейнице-судьбе, сведшей его в «Ипокренине» с пионеркой Обояровой, он понял: не хватает слова «полнометражный». И недостаток был немедленно устранен:
Д. Жарынин
А. Кокотов
ГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
СИНОПСИС ПОЛНОМЕТРАЖНОГО
ХУДОЖЕСТВЕННОГО ФИЛЬМА
По мотивам одноименного рассказа А. Кокотова
И все бы ладно, да только теперь, рядом с могучим словом «полнометражный» нелепо, несолидно выглядело мелкожанровое словечко «рассказ». Может, новелла? Нет, в «новелле» скрыта некая женственная манерность, есть даже такая поэтесса Новелла Матвеева. Между тем «Трубач» по числу страниц, а главное — по темпоральной структуре и охвату жизненного пространства, смело можно назвать полноценной повестью. Да, повесть! Не надо скромничать.
Д. Жарынин
А. Кокотов
ГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
СИНОПСИС ПОЛНОМЕТРАЖНОГО
ХУДОЖЕСТВЕННОГО ФИЛЬМА
По мотивам одноименной повести А. Кокотова
Ну, теперь вроде все нормально! Несколько раз перечтя окончательный вариант, автор остался доволен содержанием и решил заняться формой — поиграть, как говорится, шрифтами, но нажал по неопытности не ту клавишу — и весь в муках рожденный заголовок, который Андрей Львович забыл сохранить, исчез в виртуальной прорве ноутбука. Пришлось восстанавливать. Занимаясь этим мучительным делом и кляня свою неосмотрительность, он размышлял попутно вот еще о чем. Если бы тот же Достоевский набирал «Братьев Карамазовых» на компьютере и тоже забыл сохранить, смог бы он потом восстановить по памяти великий роман? И если бы смог — новый текст был бы лучше или хуже? Или мы читали бы сегодня совсем другой роман? Впрочем, Федор Михайлович, везя «Бедных людей» Некрасову, выронил рукопись из саней, но кто-то нашел и вернул, кажется, за сто рублей… За этими никчемными рассуждениями Кокотов восстановил заголовок, облагородив его изысканной и полной тайных смыслов игрой шрифтов:
Дмитрий Жарынин
Андрей Кокотов
ГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
СИНОПСИС ПОЛНОМЕТРАЖНОГО
ХУДОЖЕСТВЕННОГО ФИЛЬМА
По мотивам одноименного рассказа А. Кокотова
Да-а, раньше для такой работы нужен был профессионал-художник. А теперь тюк-тюк — и готово. Тая Носик здорово рисовала шрифты разноцветной тушью при помощи специальных плакатных перьев, напоминавших крошечные скребки и вставлявшихся в обычную ученическую ручку. А ведь Кокотова и с его первой женщиной тоже может свести судьба. Случайно. Скажем, на улице. Как она теперь выглядит? Ей ведь сейчас где-то за пятьдесят. Не дай бог, превратилась с мясистую развалину, вроде Лорины. Почему жизнь из одних делает антикварных дам, наподобие Ласунской, а других превращает в неряшливых, дурно пахнущих старух? Интересно, какой стала Тая? Впрочем, если она не завязала с дурью, вполне возможно ее уже нет на свете. Наркоманы умирают рано…
Писатель стукнул себя кулаком по макушке, отгоняя лишние, посторонние мысли, и приступил к синопсису. Задача не казалась ему особенно сложной, так как, по его мнению, всю историю, оттолкнувшись от «Гипсового трубача», придумал он сам, а Жарынин только мешал, изредка высказывая дельные соображения. Но, видимо, из-за отсутствия «Мудрой обезьяны», первая фраза долго не давалась, сопротивляясь с мускулистым упорством спортивной девственницы. Однако человек, сочинивший семнадцать романов для серии «Лабиринты страсти», знал множество хитрых способов впрячь трепетное, как лань, и пугливое, как газель, вдохновенье в ломовую телегу литературной необходимости.
И вот:
«Популярный политик, депутат Госдумы Лев Николаевич Логунов под простодушные аплодисменты избирателей сошел с трибуны старенького сельского клуба, где еще сохранились крикливые советские лозунги, а большой пыльный бюст Ленина стоял в захламленном углу лицом к стене, как провинившийся мальчик. Это был уже четвертый за сегодняшний день митинг, оставалась последняя встреча в соседнем поселке, километров за десять отсюда. Челядь из предвыборного штаба торопила шефа, а он все раздавал автографы, с интересом поглядывая на румяных молодых доярок…»
Кокотов похвалил себя за Ильича, поставленного в угол Истории, и за придуманную после долгих колебаний фамилию главного героя. Вроде бы, Логунов и Логунов… А убери-ка первое «о» — и получится «Лгунов». То-то!
Чтобы не спугнуть тягучее работящее вдохновение, Андрей Львович на обед и ужин бегал с намеренным опозданием, когда даже самые медлительные ветераны уже гуляли по аллеям или смотрели сериалы. Больше всего он боялся нарваться на продолжение рассказа о братьях Болтянских. Вдову внебрачного сына Блока, снова приставшую к нему со своим телефоном, он отшил так, что она побежала жаловаться ветхим подругам. Единственный, для кого Андрей Львович сделал исключение, был доктор Владимир Борисович: к нему Кокотов собирался непременно зайти, ибо начинать роман с такой женщиной, как Наталья Павловна, не залечив зуб, просто неприлично.
