— Спасибо, Ульяна Михайловна!
— На здоровье! Завтра будем с вами разбираться, но чтоб из постели ни ногой. — Она строго погрозила пальцем притихшей Лере, а про себя подумала: «Судя по всему, антибиотики не работают, пусть завтра Нейман решает, что делать с его протеже…» — Все, дамы, прощаемся до утра. — Ульяна обвела усталым взглядом всех пациенток восьмой палаты. — Надеюсь, никаких срочных вопросов ко мне нет?
— У меня есть, — неожиданно заговорила новенькая, поступившая только сегодня днем.
— Я все о вас знаю, Варвара, не волнуйтесь. Я уже читала вашу карту. Завтра утром будут готовы первые анализы, вы сходите на УЗИ…
— Да нет, мое лечение тут совершенно ни при чем, — неожиданно проговорила Варя, а потом, понизив голос, добавила: — У меня к вам просьба сугубо личная…
Через пару минут Ульяна вышла из палаты с загадочной улыбкой на лице. Новоприбывшая пациентка Варвара Воронцова попросила ее о небольшой услуге, отказать в которой она попросту не имела права. «И все-таки не устаю удивляться, насколько тесен мир, — думала Уля, идя по длинному больничному коридору навстречу поджидающей ее в холле Ольге. — В Москве сотни больниц и тысячи врачей, и надо же было такому случиться, чтобы Лелькина подруга попала именно в ГКБ и именно в мою палату, вот ведь закон подлости в действии! Теперь придется морочить голову хорошему, а главное, не чужому мне человек. — Ульяна недовольно поморщилась. — Но ничего не поделаешь, интересы пациента превыше всего. Как там в клятве Гиппократа: “Что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел и ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной”».
Что-что, а хранить чужие тайны Ульяна Караваева умела…
— Лелька! Вот это встреча! — Они обнялись и расцеловались. — Сколько же лет мы с тобой не виделись?
— Даже не спрашивай! Я тут пока тебя ждала, прикинула, получилась страшная цифра — двенадцать!
— Быть такого не может! — замахала руками Уля. — Погоди, дай вспомню… Последний раз мы встречались на юбилее Макса, правильно? Ему тогда исполнилось тридцать…
— Точно, — печально улыбнулась Леля, — значит, я все правильно посчитала. А было время, каждый вечер друг к другу забегали, по поводу и без, кофейку попить или просто так поболтать.
— А чего не забежать-то было в соседнюю квартиру, даже тапки снимать не надо. Теперь поездка в гости — целое событие, да и работа у меня, Лелька, собачья, ни выходных, как у людей, ни праздников.
— Нет, Уль, не в работе дело, просто с возрастом мы все становимся ленивы и тяжелы на подъем, стареем, одним словом. Но давай не будем о грустном, лучше расскажи о себе, как живешь, чего нового, замуж опять не вышла?
— Неа, пока выбираю, уж больно кандидатов много, глаза разбегаются, — отшутилась Ульяна, — а ты как, как ребята, Макс?
— У нас все по-старому, ничего интересного… Представляешь, на днях встретила Людку из пятого подъезда, рыжую такую, помнишь?..
Они поболтали немного об общих друзьях и знакомых, вспомнили прошлое, поделились последними новостями, а потом Леля заметила, что Ульяна все чаще поглядывает на часы.
— Слушай, я заболтала тебя совсем, ты, наверное, торопишься?
— Да нет, дело не в этом, просто я уже вторые сутки не сплю и поэтому с ног валюсь от усталости.
— Что ж ты мне сразу не сказала?! — возмущенно воскликнула Леля. — Тогда все, последний вопрос и прощаемся. Что там с моей Варварой?
— Ну, видишь ли… — неожиданно замялась Уля. — Пока рано делать какие-либо выводы, сначала надо сдать анализы, провести ряд исследований, собрать полный анамнез…
— Да бог с ним, с анамнезом, — не дала ей договорить Ольга, — я же не прошу у тебя письменное заключение с подписью и печатью, ты просто скажи мне, какой предварительный диагноз, по какому поводу ее госпитализировали? Надеюсь, ничего серьезного?
— Диагноз еще не поставлен, поэтому пока не скажу тебе чего-либо определенного, — смотря куда-то в сторону, проговорила Ульяна и, подавив зевок, добавила: — Ты прости меня, Лель, я пойду, а то, боюсь, засну прямо по дороге.
— Да-да, иди, конечно, извини, что задержала. — Леле показалось, что какой-то холодок вдруг пробежал между ними, хотя, возможно, всему виной была усталость и хронический недосып доктора Караваевой.
Тем временем в отделении жизнь шла своим чередом. В столовой бойко звенели тарелки, сестры разносили по палатам вечерние таблетки и градусники, а на посту, как монумент, возвышалась Людмила Юрьевна Петлюра — для своих просто Люся, одна из старейших медсестер отделения, тетка вредная, скандальная, но в то же время аккуратная и педантичная в назначениях. «Ну слава богу, — невольно подумала Ульяна, — если что, она-то уж точно не даст Наденьке никого угробить. Надо бы попросить ее на ночь глядя проверить Астахову».
— Ульяна Михайловна? — Петлюра демонстративно подняла к подслеповатым глазам руку с крупным циферблатом. — Кого я вижу! — И неожиданно спохватилась: — Слушайте, Ульяночка Михайловна, раз вы все равно здесь, может, заглянете в шестую? Только что женщину подняли из приемного, подозрение на разрыв кисты яичника, дисфункциональное маточное кровотечение и сильные боли.
— Нет, Людмила Юрьевна, меня здесь нет, уже часа два как нет! Сегодня же Абрам Семенович дежурит, вот его и зовите!
— Да этого разве дозовешься, — состроив недовольную гримасу, отмахнулась Петлюра, — у него сегодня внеочередной слет бабочек, он их в малой операционной обихаживает, говорит — что-то срочное, вроде даже выскабливание, поэтому просил до восьми не беспокоить!
«Вот Абраша дает, — подумала про себя Ульяна, — ни стыда у человека, ни совести, хоть бы ночи дождался. И чего это наша принципиальная Людмила к нему так благосклонна? Не иначе как у них тут общий бизнес, а раз так, пусть сами и расхлебывают». Вслух же Ульяна бросила:
— Не теряйте времени, Людмила Юрьевна, идите зовите дежурного врача, — и решительно направилась в сторону ординаторской, чувствуя спиной острый, пронизывающий насквозь взгляд Петлюры.
На втором посту дежурила Наденька Ласточкина, небесное создание с ангельским голоском, глазами лани и потрясающей способностью все и всегда путать и забывать. Ульяна Михайловна Наденьке не симпатизировала, считала ее глуповатой и не любила оставлять тяжелых больных в ее ночные дежурства.
Однако на этот раз, проходя мимо поста и став случайной свидетельницей телефонного разговора, Ульяна даже испытала к девушке легкое сочувствие. Судя по обрывкам фраз, долетевших до ушей Караваевой, Наденька разговаривала с анестезиологом:
— Ну Кирилл Анатольевич, я вас умоляю, пожалуйста, у Абрама Семеновича внеплановое выскабливание, он минут пятнадцать как ждет вас в малой операционной и уже рвет и мечет!
Ульяне не нужно было слышать ответ на другом конце провода, она и так живо представила себе вальяжного, холеного Кирилла Анатольевича Ястребова, развалившегося на удобном диване в ординаторской хирургов и не спускающего напряженного взгляда с зеленого поля для игры в покер. «Теперь, милочка, как фишка ляжет, — с невольным злорадством подумала Ульяна, — если у Кирилла на руках пара или тройка, то Абраша с большой вероятностью получит анестезиолога и сделает выскабливание несчастной залетевшей бабочке, ну а если, не приведи господь, Street или Full House, то наш заядлый игрок ни в жизни не сбросит карты, а будет тянуть до последнего». Ульяна почти дословно знала, что слышит сейчас в трубке напуганная до смерти Абрашиным гневом сестричка.
