– Тогда совсем.
– Что совсем? – не поняла старшая дочь.
– Тогда уходи совсем.
– Это мой дом, – вызывающе напомнила Светка. – Когда хочу, тогда приду.
– Если ты уходишь, – проронил Павлик, – то совсем. Ты мне не дочь.
– А я тебе и так не дочь, – вошла в раж Светка. – Твоя дочь – Роза.
– Почему нельзя решить вопрос по-другому? – попыталась разрулить ситуацию Петрова.
– Потому что с вами по-другому нельзя, – призналась Светка и залпом выпила Розин компот.
Ночью Люся уговаривала неразумное дитя остаться. Плакала. Дочь была неприступна.
На вечерний прием в поликлинику Светка пришла, ведя за руку маргинального вида молодого человека. По-хозяйски распахнув дверь в материнский кабинет, представила:
– Это Алексей.
– Я поняла, – не удивилась Петрова.
Юноша подтянул шнурки на берцах и басом сказал:
– Мы решили жить вместе.
– Где?
– У меня.
– У меня – это где?
– Вам адрес дать? – съязвил новоиспеченный муж.
– Дайте.
Алексей назвал улицу, номер дома – и Петрова поняла, что у любви дочери – долгая история. Сопротивляться не стала. Бесполезно. Попросила звонить. Светка не обещала. Прервав прием, Люся долго смотрела в окно на абсолютно счастливую парочку, открыто и с удовольствием целовавшуюся среди детских колясок и негодовавших бабушек.
Целый год Петрова носила в покосившийся дом на окраине солидные суммы, тайком от мужа. Влюбленные встречали ее без должного пиетета. Светка брала деньги и благодарила мать крайне редко. Люся сидела минут пятнадцать, не раздеваясь, и наблюдала за дочерним щебетом. Естественно, не с собой. Уходя, даже не пыталась поцеловать.
– Будь умницей, – говорила напоследок и месила грязь по расплывшейся дороге.
Вернулась Светка неожиданно: худая и черная. Сбросив кроссовки в прихожей, прошла в комнату и в одежде бросилась на кровать. Лежала молча, не двигаясь. Петрова сидела рядом, не нарушая молчания. Роза со своей кровати с ужасом глядела на скорчившуюся сестру.
– Убери ее, – сквозь зубы попросила мать Светка.
– Роза, мурочка, выйди, пожалуйста.
Дважды просить не пришлось.
– Му-у-уроч-ка, – со стоном протянула старшая дочь. – Ты меня так никогда не называла.
– Называла, – эхом отозвалась Люся. – Ты просто не помнишь.
– Не называла. А может, не помню.
– Что-то случилось? – Петрова коснулась дочернего плеча.
– Ничего, – выдохнула Светка, удерживая слезы в голубых остервенело злых глазах.
Перевернулась на спину. Уставилась в потолок на знакомую трещину.
– Олень, – шепотом произнесла Люся.
– Олень, – неожиданно мягко повторила ее дочь и заплакала.
Светка выла тоненько, слова произносила нечленораздельно, путано. Петрова с трудом понимала и поэтому решила предложить свою версию:
– Вы расстались?
Дочь зарылась с головой в подушку. Молчали до темноты. Выплакавшись, Светка обронила:
– Убили.
Про себя подумала: «Слава богу». Стало стыдно – поменяла формулировку: «Слава богу, не что убили, а что вернулась». Совесть молчала. Петрова молчала. Светка спала.
От известия, что дочь вернулась, Жебет на какое-то время оцепенел, а потом визгливо заорал:
– Пусть возвращается туда, где была! Я сказал: ноги ее здесь больше не будет!
– Будет, – оборвала его Люся и снова переехала в детскую.
Второй раз Светка отправилась замуж накануне госэкзаменов.
– Сейчас не время, – пыталась остановить дочь Петрова.
– А когда у тебя время?
– Давай рассуждать, – не сдавалась Люся. – Сдай госы, устройся на работу и живи себе на здоровье.
– Месяцем позже – месяцем раньше… Какая разница? – резонно заметила Светка.
– Тогда без свадьбы, – поставила условие Петрова. – Поживите, потом посмотришь.
Без свадьбы длилось еще год. Парень Петровой нравился. Даже Павлик протягивал ему руку, правда, не глядя в глаза. Звали его то ли Саша, то ли Петя. За давностью лет имя стерлось из Люсиной памяти. Да и из Светкиной тоже.
То ли Саша, то ли Петя был правильным, рассудительным и педантичным. Подобно Жебету, картавил и постоянно поучал (во всяком случае, в гостях) свою взбалмошную возлюбленную. Возлюбленная терпела, терпела, а потом ее терпение лопнуло. Светку постоянно тянуло к половым экстремистам с уголовным прошлым. Всякое благополучие и благопристойность приводили ее в уныние. Она снова вернулась.
Третий Светкин поход закончился свадьбой. К гражданскому алтарю она отправилась под руку со здоровенным верзилой в десантной форме.
– Почему он не в костюме? – полюбопытствовал Павлик.
– Сейчас это неактуально, – отметила Люся, смирившись с дочерним выбором.
Долго не было детей. Светка психовала и упрекала мать в бездействии.
– Подожди, – успокаивала Петрова. – Значит, так нужно.
Дочь отказывалась верить и, как сумасшедшая, таскалась по знахаркам. Наступившая через несколько лет оголтелых мытарств беременность закончилась преждевременными родами, и на свет появилась Алиса. Алиса-то появилась, а вот десантник исчез, не смирившись с рождением неполноценного ребенка.
Потом он периодически появлялся, ссужая бывшую возлюбленную скудными деньгами. Светка смирилась и пошла к отцу на поклон. Впервые в жизни.
– Помоги мне.
– Чем?
– Я не могу больше платить за квартиру. Я не работаю. У бабки пустует комната. Она тебя послушает.
Люся до сих пор не понимает, на какую педаль нажала Светка, но Жебет согласился, взяв с дочери слово, что та примет на себя заботы о бабушке и будет регулярно мерить ей давление.
– А что Роза?
– А что Роза? С ней у меня проблем не было.
– Они совсем с сестрой не похожи?
– Похожи, конечно, не внешне, правда.
– Это чем?
– Обе скрытные. Роза особенно. Даже тайком ее дневник приходилось читать, чтобы знать, что с ней происходит.
Ничего особенного с Розой не происходило. К моменту первого Светкиного ухода из дома это было невинное светловолосое дитя с глазами-блюдцами. Молчаливая, застенчивая и ласковая, она забиралась к отцу на колени и закрывала ладонями лицо. Жебет был счастлив. Петрова – спокойна. Наблюдая за отношениями дочери с отцом, тянула с разводом, боялась, что нанесет дочери непоправимую травму.
– Почему он на тебя кричит? – шепотом спрашивала Роза мать.
