Глава 1
1
Ольга Красникова в сердцах швырнула на рычаг телефонную
трубку.
– Опять? – хмуро спросил муж.
Ольга молча кивнула. Вот уже две недели какой-то человек
одолевал их телефонными звонками, угрожая рассказать их сыну Диме о том, что
они его когда-то усыновили, если Красниковы не заплатят ему десять тысяч
долларов.
– Хватит, Оля, надо поговорить с Димой. Нельзя скрывать
это до бесконечности.
– Да ты что? – всплеснула руками Ольга. – Как
же мы ему расскажем? Нет, ни за что!
– Как ты не понимаешь, – разозлился Павел
Красников, – мы не должны позволять себя шантажировать. Мы же повесим себе
ярмо на шею на долгие годы. Где мы возьмем такие деньги? А если он и дальше
будет требовать? Из дома начнут исчезать вещи, мы станем экономить на еде и на
всем необходимом. И как мы это объясним сыну? Все равно придется рассказывать
правду.
Ольга тяжело опустилась на стул и заплакала.
– Но… я не знаю как… Такой возраст… Ты же видишь, как
ему сейчас трудно, у него ломается характер. Эта история с джинсами… Как он
отнесется, если мы ему расскажем? Паша, я боюсь. Может, не надо рассказывать?
– Надо, – жестко ответил Павел. – И я сделаю
это немедленно.
Он решительно вышел из кухни, оставив плачущую жену в
одиночестве.
Пятнадцатилетний Дима сидел в своей комнате за уроками.
Высокий, нескладный, он со своей длинной, по-детски тонкой шеей и ботинками
сорок четвертого размера был похож на страусенка. Всегда был тихим домашним
мальчиком, и вот, пожалуйста, эта дурацкая и совершенно непонятная история с
джинсами, которые он пытался украсть в магазине. Попался он сразу же, его
схватили за руку продавщицы, тут же вызвали милицию, составили протокол, а
паренька отправили в камеру. Ольга с Павлом подхватились, заняли денег,
заключили соглашение с адвокатом, который взялся быстренько вытащить мальчика
если уж не из уголовного дела, то хотя бы из камеры. Родители долго ломали
голову над тем, что же вдруг случилось с их домашним, тихим и послушным сыном.
Сам Димка ничего членораздельного объяснить не мог. Было это четыре месяца
назад, и с тех пор Дима Красников стал еще тише, еще послушнее, даже учиться
стал вроде получше. Похоже, он и сам не понимал, что на него тогда нашло…
Павел решительно вошел в комнату сына и уселся на диван.
– У меня к тебе серьезный разговор, Дмитрий.
Мальчик оторвался от тетрадки и с опаской поглядел на отца.
– Ты, наверное, не знаешь, но у нас с мамой
неприятности, – начал Красников.
– Это… из-за тех джинсов? – робко предположил
Дима.
– Нет, сынок. Нам вот уже две недели звонит какой-то
человек и вымогает деньги. Большие деньги, десять тысяч долларов.
– За что?! – ахнул Димка. – Вы что,
преступники?
– Как тебе не стыдно, Дмитрий, – строго произнес
Павел. – Ты и в мыслях не должен такого допускать. Дело в другом. Ты
помнишь, что у твоего дедушки Михаила, маминого отца, был брат Борис Федорович?
Он был намного старше твоего дедушки и умер, когда ты еще не родился?
– Да, вы мне рассказывали. Я и фотографии видел в
альбоме.
– А ты знаешь, что у дяди Бориса, вернее, у дедушки
Бориса была дочка, Вера?
– Да, мама говорила, что она тоже умерла давно.
– Так вот, она умерла, когда рожала сына. Его назвали
Димой.
– Как меня? – удивился мальчик.
– Не КАК тебя. Просто – ТЕБЯ.
Дима нахмурился и сосредоточенно уставился в лежащий перед
ним учебник физики.
– Я не понял, – наконец выдавил он, не поднимая
глаз на отца.
– Твоя мама умерла, сынок, – мягко сказал
Павел. – И мы тебя усыновили. Пришло время рассказать тебе об этом.
Дима снова умолк надолго, переваривая услышанное и стараясь
не глядеть на Павла. Молчание становилось тягостным, но Красников-старший не
мог придумать, как его прервать, чтобы не причинить ребенку еще большую боль.
– А мой отец? – подал голос Дима. – Он кто?
– Ну какое это имеет значение, сынок, – ласково сказал
Павел. – Твоя мама не была замужем, и твой отец, вполне возможно, даже не
знает о твоем существовании. Твои родители – мы, Красниковы. Ты был у нас на
руках с момента рождения, ты носишь нашу фамилию, мы вместе прожили пятнадцать
с лишним лет, это ведь немало, согласись. И ты уже достаточно взрослый, чтобы
можно было говорить с тобой открыто, не обманывая.
– Значит, я вам совсем неродной? – упрямо спросил
Димка.
– Глупости, – отрезал Павел. – Во-первых,
Вера была двоюродной сестрой мамы, так что кровное родство у нас есть. А
во-вторых, что такое «родной – не родной»? Родной – это человек, которого ты
любишь, близкий тебе, дорогой человек. А в том, что для нас с мамой ты близкий,
любимый и дорогой, нет никаких сомнений. Так что ты в полном смысле слова наш
родной сын. И не смей никогда думать по-другому.
– Хорошо, папа, – почти шепотом ответил мальчик.
Павел поднялся. Он был человеком добрым, но несколько
суховатым, и сейчас растерялся, потому что не знал, что нужно делать дальше.
– Тебе, наверное, нужно побыть одному, подумать над
тем, что я сказал, – неуверенно произнес он. – А я пойду к маме, она
очень переживает.
Ольга стояла на кухне с опухшими от слез глазами и нервно
перетирала полотенцем только что вымытую посуду.
– Ну что? – кинулась она к мужу. – Сказал?
– Сказал.
– И как он?
– Трудно сказать. Думает.
– Но он не плачет? – встревоженно спросила она.
– Кажется, нет.
– Ой, господи, – простонала Ольга, – за что
нам такое испытание! Чем мы провинились? Только бы он сейчас не замкнулся, не
отошел от нас, не считал нас виноватыми.
– Ну что ты такое говоришь, – возмутился
Павел. – Почему он должен считать нас виноватыми? В чем?
– Да разве я знаю? – горестно махнула она
рукой. – Разве можно понять, что у них в голове делается?
Она принялась накрывать стол к ужину, достала из
холодильника сковороду с жареным мясом, нарезала хлеб. Через некоторое время
робко сказала:
– Надо звать Димку ужинать. А я боюсь.
– Чего ты боишься?
– Не знаю. Страшно. Боюсь с ним встречаться. Может, ты
позовешь?
Павел пожал плечами и громко крикнул:
– Сынок! Мой руки и иди ужинать!
