Доценко использовал все свое мастерство, но, к сожалению,
портрет таинственного гостя остался расплывчатым и неопределенным. Да и можно
ли было ожидать, что женщина в полуобморочном состоянии хорошо запомнит и
сможет описать человека, которого видела несколько мгновений. Мише удалось
установить, что человек этот был в возрасте между сорока пятью и примерно
пятьюдесятью годами, среднего роста, с темно-русыми волосами с проседью, без
бороды и усов, без очков, речь без акцента. Практически никаких примет,
сплошные «без». Поди-ка найди его в многомиллионной Москве. А если не в Москве?
Безнадега…
4
«Одно из четырех, одно из четырех», – твердила про себя
Настя Каменская, разложив на столе четыре справки об украденных уголовных
делах. Интерес для вора представляло только одно дело из этих четырех,
остальные выполняли роль дымовой шашки. Какое же из них?
Дело о покушении на кражу джинсов, совершенном Димой
Красниковым? Глупость. В деле не фигурирует никто, кроме самого Димы. Ничего
интересного там нет и быть не может. Хотя сведения об усыновлении… Дело украли
ради них? Это могло бы иметь смысл, если бы вопрос касался миллиардера, с
которого можно содрать побольше. И уж, конечно, эти сведения не отдали бы за
просто так мастеру из автосервиса в ответ на просьбу одолжить денег. И еще
одно: в этом случае инициатором кражи должен быть следователь Бакланов, ибо
только он один знал, что такие сведения в деле есть. Но тогда конструкция
получается очень громоздкой. Зачем красть дело, чтобы получить имеющиеся в нем
сведения, если их можно просто узнать у следователя? Ах, он не говорит? А о
том, что сведения есть, сказал? Значит, так или иначе, тайну разгласил. Но
тогда он должен был сказать и другое: с семьи учителей много не получишь. В
общем, слабовато. Тем более что человек, проявивший в разговоре со следователем
интерес к сведениям из дела Димы Красникова и таким образом «засветившийся», не
может рассчитывать на то, что не подпадет под подозрение, когда кража дел будет
обнаружена.
Злостное хулиганство. Раскрывать там нечего, преступник
задержан прямо на месте происшествия, как и в случае с Красниковым. Виновный
известен, ему на работу уже ушла «телега», так что красть дело, чтобы скрыть
факт привлечения к ответственности, бесполезно. Зачем еще нужно дело о
хулиганстве? Чтобы избежать тюрьмы? Тоже глупо. В деле о хулиганстве обычно не
бывает таких документов, которые существуют в единственном экземпляре или
которые невозможно восстановить. Есть протокол, составленный патрульно-постовой
службой при задержании, есть свидетели.
Бытовое убийство и последующее самоубийство виновного. Ну
тут уж точно ловить нечего. Муж в приступе ярости зарезал свою молодую
красавицу-жену, был задержан, по ходатайству с места работы (весьма уважаемого
учреждения) и при поддержке прокурора был выпущен под залог, на следующий день
повесился у себя дома. Единственный человек, заинтересованный в деле, покончил
с собой. Правда, все может оказаться не столь простым, если допустить, что
убийство совершил не он. Тогда в краже дела мог быть заинтересован истинный
убийца. Но, с другой стороны, зачем ему это? Несправедливо обвиненный мертв,
преступление списано на него, чего ж зря беспокоиться.
Групповое разбойное нападение на сбербанк. Здесь все
наоборот: преступление не раскрыто, виновные не известны, стало быть, какой
смысл красть дело, если в нем вообще ничего нет? Или все-таки есть? Может быть,
в деле есть изобличающая преступников или опасная для них информация, а
следователь этого еще не понял? Пожалуй, групповой разбой можно считать
наиболее перспективным с точки зрения возможных мотивов кражи уголовного дела.
Настя вздохнула, достала два чистых листа бумаги, на одном
из них написала: «Разбой. Вытрясти из следователя все, что он помнит из
материалов и информации», а на другом: «Убийство и самоубийство. Нет ли
оснований подозревать, что убийство совершил не тот, кто покончил с собой?»
Она сняла телефонную трубку и позвонила Ольшанскому.
– Константин Михайлович, это Каменская, здравствуйте.
– Здравствуй, Каменская, – послышался в ответ его
тенорок. – Чем порадуешь?
– Дело о халатности следователя Бакланова и о краже
возбудили?
– А как же. Крови жаждешь?
– Нет, хочу внести предложение. Можно?
– Валяй, – великодушно разрешил Ольшанский.
– В первую очередь надо сконцентрироваться на групповом
разбое. Допросите, пожалуйста, Бакланова обо всем, что было в украденном деле.
Надо, чтобы он вспомнил как можно больше деталей и мелочей.
– Мыслишь правильно, – согласился
следователь. – Думаешь, этот трусливый дурак что-то мимо глаз пропустил?
– Именно.
– Лады. Присылай своего черноглазого, пусть вместе со
мной допрашивает.
– Мишу Доценко? Зачем он вам?
– А у него хорошо получается, пусть поработает, я в
уголке посижу, поучусь.
– Шутите? – зло спросила Настя. Она терпеть не
могла ерничества, тем более если не понимала, чем оно вызвано. Миша
действительно хорошо работает, зачем же издеваться над молодым парнем? Если он
сделал что-то не так, так покажи, как надо, поправь, научи своим примером,
объясни толково, а не устраивай цирк-шапито на колхозном поле.
– Ни в одном глазу, – очень серьезно ответил
Константин Михайлович. – Раньше для меня все психологические хитрости
Володька Ларцев придумывал. А теперь я без него как без рук. Приходится учиться
самому в чужих мозгах копаться. А ты недобрая, Каменская. И ко мне плохо
относишься.
– Неправда ваша, Константин Михайлович, я к вам
нормально отношусь. Грех вам жаловаться. А что недобрая – это точно, только я,
кажется, по отношению к вам этого не проявляю.
– Ну да, – расхохотался в трубку
следователь. – Ты бы свой голос со стороны услышала, когда спросила, не
шучу ли я! Думала, я мальчишку обидеть хотел? У тебя в голосе вся мировая
ненависть звучала, только глухой не услышит. Ладно, я не обижаюсь. Так пришлешь
Михаила?
– Пришлю, – сдержанно ответила Настя. Ей было
неловко.
Отправив Мишу Доценко в прокуратуру, она, с трудом
нагнувшись, надела сапоги и стала складывать в сумку многочисленные листочки с
одной ей понятными значками и закорючками. Пусть Ольшанский с Мишей
прорабатывают версию о групповом разбое, а она займется бытовым убийством.
Может быть, работники милиции, участвовавшие в работе по этому делу, расскажут
что-нибудь интересное.
Глава 4
1
Он любил, когда жена уезжала в командировки. Конечно, из
всех представителей рода человеческого она раздражала его меньше всего,
наверное, именно поэтому он на ней и женился. Но когда ее не было рядом, он
чувствовал себя лучше. Один в пустой квартире – что может быть прекраснее?
Только одиночество в собственном большом доме, затерянном в глухом лесу. Никого
не видеть. Никого не слышать. Ни с кем не общаться.
