– А ты присмотрись повнимательней, – посоветовал
он, делая большой глоток из пластикового стакана с банановым коктейлем.
Людмила некоторое время молчала, то и дело бросая быстрые
косые взгляды на женщину за соседним столиком и на ее спутника. Потом
уставилась на Юру.
– Коротков, ты гнусный, аморальный, лживый тип. Ты
назначил ей встречу здесь? У вас опять работа? Какого черта ты меня выдернул из
дома? Для прикрытия?
Он поперхнулся и закашлялся.
– Ой, Люська… Да ну тебя, нельзя же столько вопросов
одновременно обрушивать на человека, когда он ест. Ты хочешь, чтобы я подавился
и умер? Да, я назначил ей здесь встречу. И подумал, что уж коли у меня есть
возможность оторваться в воскресенье от дома и семьи, то я буду полным дураком,
если не попробую повидаться с тобой. Ты вспомни, где и как мы встречаемся. На
полчаса, на сорок минут, на чужой хате, все бегом, наспех. А разговариваем
только по телефону, потому что когда встречаемся, у нас на разговоры времени
нет. Люся, я же не сексуальный бандит, мне поговорить с тобой хочется, в глаза
посмотреть, на лицо полюбоваться, за руку подержать. Это что, непонятно? Ты
меня за это упрекаешь?
– Извини, – примирительно улыбнулась
Людмила. – Но было бы лучше, если бы ты сказал мне это заранее.
– Почему?
– Да ведь ты мне почти в любви объяснился, с тобой
такого за два с половиной года ни разу не было. А знаешь, как приятно это
слышать? У меня бы уже целых три часа настроение было хорошее после таких слов.
– А что, обязательно надо объясняться?
– Обязательно.
– Ну Люся, мы же и так вместе, зачем слова-то нужны?
– Дурак ты, Коротков, – беззлобно засмеялась
она. – Что мы теперь делаем? Ждем, когда она нас узнает, или подходим
первыми?
– Вообще-то я хотел, чтобы ты ее узнала. Я же к ней
спиной сижу, вроде как не вижу. Даже и не знаю, как лучше, – засомневался
он. – Может, подождать, пока она сама нас окликнет?
– Это мы до завтра прождем, – уверенно сказала
Людмила. – Она на нас даже и не смотрит, так увлеклась своим испанцем.
Может, она влюбилась?
– Нет, – качнул он головой, – она за
Чистякова замуж собралась.
– Да ну? Мир перевернулся. Тогда начнем благословясь!
Через несколько минут все четверо сидели за одним столиком и
оживленно беседовали. Людмила ловко отвлекала внимание заморского гостя на
себя, задавая ему множество вопросов и воодушевленно комментируя его ответы. В
конце концов испанец полностью переключился на новую знакомую, начал
объясняться с ней на плохом английском, но зато без помощи Насти, выполнявшей
функцию переводчика.
– Рассказывай, – вполголоса сказала Настя,
убедившись, что гость увлечен разговором с Людой и не будет считать себя
негостеприимно брошенным.
– Про хулигана Свиридова я тебе уже рассказал. Что
касается разбойного нападения на сбербанк, то там глухо, как в танке. В
материалах дела были показания свидетелей, но словесные описания преступников
не удались: все были в масках. С места происшествия изъяты кое-какие следы, но
все образцы, вещдоки и прочее в момент кражи были у экспертов, они как раз
готовили заключение. Если хотели украсть именно это дело, то кража какая-то
бессмысленная. Там совсем ничего не было.
– Знаешь, чего я понять не могу? – задумчиво
проговорила Настя. – Дело о разбое – свежее, к моменту кражи –
трехдневное. Дело о хулиганстве всего неделю пролежало у следователя.
Самоубийство Войтовича – тоже дней шесть-восемь. Но дело Димы Красникова лежало
у Бакланова с 12 сентября. Ты подумай только, с 12 сентября! К моменту, когда
его украли, оно находилось в производстве три с половиной месяца. Это при том,
что мальчишка был взят с поличным в момент кражи и расследовать там вообще
нечего. Я даже не понимаю, почему Бакланов его в камеру отправил. С какой
стати, спрашивается? И потом, чтобы держать у себя дело больше двух месяцев,
Бакланов должен был сходить к прокурору и попросить продлить срок следствия.
Чем он аргументировал свою просьбу? Почему прокурор продлил ему срок?
– Я уже у Люськи спрашивал, она все-таки бывший
следователь, да и в своем НИИ занимается предварительным следствием. Она мне
все на пальцах объяснила. Аська, не ищи подводных камней, это самый
обыкновенный, хотя и крупномасштабный бардак. Повторяю по буквам: Борис, Анна,
Руслан, Дмитрий, Анжелика и Король. Бакланов мог вообще ни к какому прокурору
не ходить, никто бы и не спохватился, что у него дело черт знает сколько в
шкафу валяется. А мог сходить с липовым документом и, не показывая дела,
получить продление под честное слово. А мог просто позвонить и сказать,
дескать, Иван Иваныч, мне бы срок продлить, да я так безумно занят, так
закрутился, никак до вас не добегу. А тот ему отвечает, мол, ладно, будешь мимо
пробегать – заглядывай, все вопросы заодно и решим. Но чаще всего просто
засовывают дело в шкаф, и оно там протухает потихоньку без всякого
прокурорского соизволения.
– Но почему? – удивилась Настя. – Почему не
закончить такое плевое дело и не передать его в суд? Зачем нужно запихивать его
в шкаф?
– Ой, Настасья, ну ты прямо идеалистка какая-то!
Следователь сколько зарабатывает? Правильно, немного. А работы у него сколько?
Опять правильно, много. Хочет он иметь больше денег, а если не получается – то
хотя бы больше свободного времени? Снова правильно, хочет. Ну и как ты думаешь,
станет он убиваться на работе, чтобы закончить какое-нибудь, как ты
выражаешься, плевое дело? Правильно ты думаешь, Анастасия, не станет он
убиваться. Он лучше скажет, что поехал в прокуратуру, а сам побежит домой
ремонтом квартиры заниматься. Объявит, что он «на выезде», а сам – бегом в
какую-нибудь фирму консультацию давать, за доллары, между прочим. Или просто
выжидает, когда юридически безграмотный преступник или его такие же
невежественные родители взятку ему дадут, чтобы он дело прекратил по
какому-нибудь подходящему основанию. Они же не знают, что теперь товарищеских
судов нет, на поруки не отпускают, комиссии по делам несовершеннолетних тоже
приказали долго жить. Он деньги возьмет, а потом скажет, что сделал все
возможное, но прокурор-злюка постановление не утвердил. Не все же такие, как
ты. Это для тебя интересней работы ничего в жизни нет. А у подавляющего
большинства наших коллег работа – обуза, которую надо бы поскорее сбросить с
рук и заняться чем-нибудь более полезным для кармана. Понятно?
– Теоретически – да, а практически – нет, – честно
ответила Настя. – Я не хочу этого понимать, потому что это оскорбительно.
Для меня пример – Костя Ольшанский. У него две девчонки растут, разве ему
деньги не нужны? Но он же пашет как вол, не за страх, а за совесть. Неужели я
должна относиться к нему как к смешному исключению из отвратительного правила?
Не хочу и не буду.
– Ну ладно, не кипи, успокойся. Не все следователи –
халтурщики, большинство действительно нормально работает. Я просто пытался
объяснить тебе, почему Бакланов…
