Горизонт событий
«Save», снятый, смонтированный и озвученный за пять с половиной месяцев (Маша воевала с артистами, ссорилась в хлам с продюсером, литрами заливалась кофе в монтажной), был фильмом про девушку, чью жизнь в один из узловых моментов — выбор между тремя мужчинами: кому сказать «да»? — удалось сохранить, как компьютерную игру. Сюжет прослеживал ее судьбу до первого коллапса (взаимная ненависть, ты мне всю жизнь испортила! — посмотри на себя, кем ты стал!), и тогда срабатывала кнопка «вернуться к предыдущему сохранению». Героиня выбирала другого, переживала новый коллапс и снова возвращалась, чтобы выбрать третьего и потратить третью жизнь на то, чтобы прийти к очередному коллапсу. Game over. В фильме снимались. Маша, никогда не игравшая в компьютерные игры, знала наверняка, что и они всегда заканчиваются теми же credits.
Как раз после выхода «Save» Маше и пришлось давать интервью «Diva» и объясняться по поводу гомосексуализма: оголтелые тетки решили, что кино это — про них, про то, что не нужно выбирать между мужчинами, про то, что они все козлы. Отвечая на вопросы пятидесятилетней дамы с масляными мужскими глазами и фиолетовым бобриком на голове, Маша поразилась, как превратно может быть понята ее простая мысль: дама мягко требовала тех ответов, которые заранее решила услышать (…но ведь вы не вывели в фильме ни одного положительного мужского персонажа, почему?), и так, кажется, и не поняла, что фильм, который ей так понравился, был про невозможность другого сценария в принципе — ни с женщинами, ни с мужчинами, ни с зелеными человечками.
С какого-то момента (момент этот нельзя ни предугадать, ни осознать в настоящем, только вспомнить о нем, точно так же, как момент взрыва человеческой жизни, Big Bang послеродовых криков всегда уже был), так вот, с какого-то момента человеческая жизнь неизбежно начинает схлопываться, преодолеть гравитацию смерти уже невозможно, что бы ты ни делал, какие бы кнопки ни нажимал, сингулярность полного и окончательного одиночества неизбежна, а угадать, что этот момент уже в прошлом, можно по все ускоряющемуся спиральному вращению одних и тех же событий, мест, дел, связей и лиц (в этом, кстати, секрет эффекта «большой деревни» — города, Европы, всего мира) — и именно поэтому нет ничего удивительного в том, что Рома, подрабатывая на одном из вечных ленфильмовских сериалов, однажды на площадке услышит, как артистки обсуждают «Конец игры» Региной, и одна из них, небрежно откидывая волосы за ухо, скажет: Регина? я с ней в школе училась, — все взгляды оборотятся к ней, но Даша (surprize!) будет смотреть прямо на Рому, потому что вообще-то этот брутальный оператор ей сразу понравился.
Пройдет совсем немного времени, прежде чем, лежа в постели, он — с сигаретой, она — с полотенцем между ног, они будут удивляться, как это так получилось, что вот они вместе — он, проводивший Машу до школы, в которой она училась вместе с Дашей, и она — потащившая Машу на Моховую поступать за компанию. Главное, впрочем, так и останется недосказанным — что это не только ирония судьбы, но и издевательство — она получила эрзац своей актерской мечты (вечные эпизоды в сериалах, которые ненавидела, бесконечные сюсюканья с ассистентшами, которых терпеть не могла), а он — заменитель своей любви, Ткачиху-Повариху вместо младшенькой, Ольгу вместо Татьяны.
Затащить Рому в постель будет нетрудно — после того, как он два года назад проснулся с больной, как будто просверленной, головой в пустой, обезмашенной квартире, его соблазняловка сломалась: он также по пятницам тащил полутрезвых девиц к себе домой фокусничать с фотоаппаратом, но девицы чувствовали заразу и, если уж не были совсем пьяны, отговаривались лекциями, папой-мамой и не-теми-днями. Рома решил, что так надвигается старость, но дело было в другом: в действительности все это стало ему чудовищно скучно. Глаз его не горел, девицы, которым нужно было ощущение игры для оправдания (сама не знаю, как это получилось), уезжали с другими, а Рома сохранял в закладках все больше порносайтов — там все всегда всерьез.
Поэтому Даша, бросившая взгляд на отвлекшегося от камеры Рому и сразу про себя все решившая (не без бредовой задней мысли, что, может быть, так она когда-нибудь получит нормальную роль), просто возьмет его, как бесхозную вещь: разок пройдет мимо и задержится, чтобы поправить юбку, разок сделает glance, и вот он уже спрашивает ее, глядя, как ассистент тащит рельсы: а ты сейчас с Машей общаешься? — с Машей? — с Региной; я же работал с ней — серье-озно?
Она даст ему свой телефон, он позвонит через неделю (она десять раз успеет себя проклясть, что не взяла его), пригласит в пиццерию (с 16:00 50 % скидка на салат-бар, но по пятницам не действует, рядом будут сидеть мальчик с девочкой школьного вида, и мальчик свысока и удивленно посмотрит на них с Ромой: пора уже бамбук курить, а туда же), и, то ли чтобы набить себе цену, то ли чтобы сразу расставить точки над i, Рома скажет ей: вообще-то мы не только работали, но и жили вместе.
Они встретятся еще три раза (Даша выдержит приличествующую случаю паузу), на четвертый раз она скажет, что ей сегодня не надо домой (к себе домой? а ко мне? — это предложение? — а ты согласишься?), однако секса не выйдет: Рома зачем-то напьется водкой (зачем-то — то есть он не поймет, зачем; со стороны понятно, что напьется он со зла, как будто это он принимает тут решения), напьется и будет способен только на пьяные признания — ты представить себе не можешь, как мне это надоело… тебе я могу сказать, ведь мы друзья, да?.. надоело это, трахаешься налево-направо… каждый раз фью-уть, разбежались… не должно быть так… еб твою мать, мне не двадцать лет… и даже, блядь, не двадцать пять… я хочу семью… с хорошей девушкой, чтоб вот не было этой хуйни… извини… Даша уложит Рому спать, помоет посуду и ляжет к нему. Утром он трахнет ее: ему покажется, что он влюбился.
Этим же утром он успеет смутно пожалеть, что сказал Даше про Машу, потому что когда она, держа ладонь у него на животе, скажет да, слушай, забыла спросить, а как тебе вообще Машин фильм-то? — ему уже будет неловко сказать правду, и вместо этого он потянется за пачкой сигарет, чтобы отвернуть скривленное лицо: ну, так, нормально…
Смешно, но этим же вечером Даша позвонит Роме, чтобы ошарашить его: ты уже слышал? про Машу-то? — день, который Даша начнет потом отмечать как первый день их вместе, окажется тем самым днем, когда «Bild» опубликовал ШОКИРУЮЩИЕ ФОТОГРАФИИ — всего-то на них и было шокирующего, что Петер с Машей, выходящие из машины, Петер с Машей, сидящие в ресторане, и рука Петера на Машином колене, но по европейским новостным лентам пронеслось и даже докатилось до московских сайтов: Маша Регина живет со своим артистом (который к тому же почти в два раза старше ее!), и они собираются пожениться.
В таблоидах всегда пишут правду, как никогда не врут мифы народов мира: Маша действительно уже больше года жила с Петером, впрочем, не более чем в переносном смысле — жили-то они: он в своем доме, а она в своей съемной квартире, а вот в рестораны ходили вместе и вместе спали — то в ее съемной квартире, то в его доме.
