Книга Ведьма Черного озера, страница 18. Автор книги Андрей Воронин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ведьма Черного озера»

Cтраница 18

Но грусть была чужда этому погожему прохладному утру и переполнявшему полковника чувству молодой радости и полноты существования. «Догоняй, старый пес!» — крикнул он Федору Дементьевичу через плечо и вновь пришпорил жеребца.

Сзади ему послышался слабый горестный крик, а спустя несколько мгновений оттуда же, сзади, долетели громогласные причитания кучера, который правил пустой бричкой. К этим неблагозвучным воплям стали один за другим присоединяться обеспокоенные голоса охотников. Шум этот дошел наконец до сознания Петра Львовича, он встревожился и на всем скаку осадил коня.

Оглянувшись, он увидел довольно далеко позади себя сбившийся в плотную кучу арьергард кавалькады. К куче этой один за другим присоединялись поворотившие своих лошадей всадники. Все они что-то, разглядывали на земле, а иные, спешившись, что-то такое делали в самой середине кучи. Поодаль мирно, как ни в чем не бывало, щипала траву толстая рыжая кобыла Федора Дементьевича; увидев это животное, Петр Львович сразу сообразил, в чем загвоздка, ибо на спине кобылы не было не только седока, но даже и седла.

Помянув черта, Петр Львович развернул коня и подскакал к сбившейся в кучу охоте, из самой гущи которой доносились болезненные стоны и разноголосые причитания. Заслышав эти стоны, Шелепов немного успокоился: по крайней мере, Федор Дементьевич был жив и находился в сознании. «Подпруга лопнула!» — сказал кто-то, сообщая полковнику то, что было для него очевидно и без всяких сообщений.

Федор Дементьевич полулежал на земле, поддерживаемый с двух сторон спешившимися всадниками, и издавал горестные стоны. Кто-то предложил скакать за лекарем; Петр Львович соскочил с седла, отстранил доброхотов и быстро, со сноровкой бывалого воина осмотрел пострадавшего. Бухвостов отвечал на каждое его прикосновение болезненным стоном, однако ни крови, ни синяков, ни каких-либо иных очевидных увечий полковник на нем не обнаружил. По его знаку Федора Дементьевича подняли с земли и положили — даже, скорее, возложили — на бричку. Очутившись на мягких подушках, Федор Дементьевич сразу перестал стонать и открыл глаза.

Такая внезапная перемена показалась полковнику подозрительной, и он велел принести седло. Беглый осмотр подтвердил его догадку: подпруга была искусно подрезана.

— Совсем с ума сошел, старый дурень, — сказал полковник Федору Дементьевичу, показывая ему подрезанную подпругу. — Это что еще за шутки? А если в ты насмерть расшибся?

Федор Дементьевич схватился за сердце, закатил глаза и принялся кричать, что он еще из ума не выжил и что непременно дознается, кто устроил ему эту подлость, испортив все удовольствие от поездки и едва не отправив на тот свет. Однако чем громче он кричал, тем более полковник укреплялся во мнении, что сие происшествие было-таки подстроено самим графом с единственной целью пересесть из тряского седла в бричку.

— Делать-то что с тобой теперь, симулянт? — спросил он, решив отложить обсуждение предосудительного поведения Федора Дементьевича до более подходящего момента. — В город тебя, что ли, отправить?

— Поехали уж, — болезненно прошептал граф и слабо махнул рукой. — Авось, пока до места доберемся, отлежусь. Я вам еще покажу, как на медведя ходить надобно.

Полковник крякнул и принялся отдавать необходимые распоряжения. В свое время Федор Дементьевич был весьма недурным наездником — по крайней мере, умел не только держаться в седле, но и правильно из оного падать. Так что, если он говорил, что может ехать, то его словам, верно, можно было доверять. Ружье Федора Дементьевича положили рядом с ним на сиденье брички, сверху взгромоздили злополучное седло, лошадь взяли в повод, и кавалькада тронулась.

Едва движение возобновилось, как Федор Дементьевич вынул из кармана и с нескрываемым удовольствием раскурил толстую сигару. Развалясь на подушках и дымя, как испорченный камин, он с победоносным видом озирал окрестности. Впрочем, ловя на себе косые взгляды полковника, сей старый плут немедля закатывал глаза и принимался кряхтеть и стонать, хватая себя за разные части организма. Окончательно пресытившись этим недостойным зрелищем, Петр Львович вторично обозвал графа симулянтом и ускакал вперед.

До места добрались примерно через полчаса. Здесь лошадей пришлось оставить, поскольку дальше предстояло идти пешком. Федор Дементьевич, как и обещал полковнику, к этому моменту уже окончательно оправился после своего падения и глядел орлом. На лице его, розовом и пухлом, блуждала довольная улыбка, движения были быстрыми и уверенными — словом, казалось, что он получает от этой вылазки не меньшее, а может быть, и большее удовольствие, чем все остальные. Он покрикивал на мужиков, отдавал распоряжения, хлопотливо проверял, все ли на месте и все ли знают, куда идти и что делать, — в общем, играл роль радушного хозяина. Судя по всему, избавившись от досадной необходимости ехать верхом, на которой столь твердо настаивал полковник Шелепов, Федор Дементьевич теперь развлекался вовсю. В самом деле, отправляться на охоту, сидя в экипаже, было бы смешно и даже несколько неприлично, а верховой езды Федор Дементьевич не любил. Теперь же, после того, что стряслось в поле, все стало на свои места: и охотничьи традиции остались в неприкосновенности, и в седле трястись более не было никакой нужды. Что же до самой охоты, то Федор Дементьевич рад был случаю, с одной стороны, потешить гостей, а с другой — положить конец бесчинствам медведя, который не давал житья его мужикам.

На опушке их встретил лесник Федора Дементьевича, накануне получивший от графа приказ отыскать медвежье логово. Идти пришлось, слава богу, недалеко: потерявший страх мохнатый разбойник обосновался совсем недалеко от деревни, устроив себе временное жилище в гуще молодого подлеска, куда денисовские девки и ребятишки, бывало, хаживали за грибами и ягодами. Судя по поведению собак, которых с превеликим трудом удерживали двое дюжих егерей, медведь был дома — отсыпался, негодяй, после ночного разбоя.

Кустарник окружили, стали на номера, пустили собак. Все шло так, как обычно идет в подобных случаях, и даже еще лучше: собаки сразу подняли зверя, и очень скоро из кустов, перекрывая многоголосое тявканье своры, раздался гневный медвежий рык, от которого у охотников кровь быстрее побежала по жилам и шевельнулись на головах волосы, сигнализируя о пробуждении древнего охотничьего инстинкта. В свой черед, как и следовало ожидать, медведь — огромный, матерый, с рыжеватыми подпалинами на бурой шкуре — с треском выкатился из кустов, волоча за собой не менее десятка рычащих сквозь зубы, совершенно потерявших разум в горячке схватки собак. Поднялась пальба, взлетели белые дымки, посыпались сбитые ветками листья, полетела щепа. Медведь кинулся наутек, но далеко, понятное дело, не ушел, уж больно много вокруг стояло стрелков, уж очень мешали ему вцепившиеся в мохнатые медвежьи окорока собаки... Словом, о чем тут говорить! Не должен был уйти и не ушел, вот и весь сказ.

Паля по медведю, Петр Львович грешным делом начисто позабыл и об упавшем с лошади Федоре Дементьевиче, и о своих обязанностях полкового командира, и о войне с Бонапартом — обо всем на свете позабыл он, наводя ружье на громадную бурую тушу, которая с треском ломилась через кусты. Не было для него в эту минуту дела важнее, чем остановить убегающего зверя меткой пулей, и, когда зверь, обиженно рыкнув в последний раз, боком завалился в бурелом, Петр Львович наряду с радостью испытал легкое разочарование: ну вот, все уже и кончилось...

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация